Он вернулся домой и сделал быструю церковную карьеру. Но североафриканская церковь, в которую он вернулся, была почти расколота традиционной полемикой – хотя в Северной Африке вместо споров о двойственной природе Христа темой борьбы оказался вопрос о природе самой церкви.
Этот спор тянулся со времен великих гонений на христиан в дни правления Диоклетиана, происходивших сотню лет назад. Император Диоклетиан казнил христиан по всей империи, но в Северной Африке римский губернатор не стал преследовать их. Вместо этого он заявил местным священнослужителям, что, если христиане в знак отречения сдадут свои Священные Писания, они могут быть свободны.3
Некоторые так и поступили; другие отказались. Когда гонения прекратились, христиане, отказавшиеся принять предложение губернатора, с возмущением узнали, что один из священников, которые отдали Священное Писание представителям власти, вот-вот должен быть избран епископом Карфагена. Люди настаивали на том, что любой обряд крещения, проведенный этим человеком, будет ложным, и принятие им сана епископа опорочит всю христианскую церковь.4
Протестующие североафриканские христиане, названные донатистами в честь их лидера Доната Великого, верили, что церковь – это место, где благодать Божья передается верующим через святых людей. Донатисты считали крещение действенным, а святое причастие настоящим только в том случае, если проводящий их священник являлся святым. «Что это за извращение, – вопрошал лидер донатистов, Петилиан, – когда погрязший в собственных грехах должен освободить от вины других?»5
На это Аврелий Августин ответил: «Ни один человек не может освободить другого от грехов, поскольку он не Бог». Его ответ отражал официальную позицию епископа Римского: для него церковь был местом, где благодать Божья нисходила на верующих по воле Божьей, а не благодаря качествам людей, официально руководящих церковью.
Донатисты стали первыми христианскими пуританами — первыми, кто настаивал на том, что церковь должна быть собранием святых и праведников, а неправедные и недостойные должны быть извергнуты из неё. В отличие от них, правоверные, кафоличные церковные философы заявляли, что невозможно (и просто неправильно) человеку пытаться очистить от скверны Божий храм.6
Аврелий Августин под давлением со стороны донатистов определял церковь так, что на земле она всегда будет «смешением» истинно верующих и лживых святош, временно объединенных. «Церковь именует себя пристанищем для тех и других, – заключал он, – поскольку добрая рыба и дурная ныне спутаны в одной сети». Не человеческое дело – отделять