Для воспитанников ДДК, кому, в отличие от меня, повезло с музыкальным слухом, с 1949 года работала хоровая студия, которую организовал и 45 лет возглавлял Заслуженный работник искусств Игорь Петрович Гейнрихс. Он был хорошо знаком с братом известного композитора Исаака Осиповича Дунаевского – Борисом Осиповичем, руководившим хором в Центральном доме культуры железнодорожника – ЦДКЖ.
Этот коллектив часто бывал у нас в ДДК с концертами. Пели в бывшем алтаре, где, как я понимаю, была прекрасная акустика. В 1964 году студия получила название «Юность Красной Пресни», а в 1992 году на ее основе образовалась ныне известная в Москве хоровая школа, которой в 2001 году было присвоено имя русского композитора и хорового деятеля Павла Григорьевича Чеснокова. Он, безусловно, человек достойный, но было бы логичнее, если бы школа носила имя своего основателя. Наверное, тень Павлика Морозова помешала новым властям поступить по справедливости.
Что касается Павлика Морозова, то это сейчас понятно, что он не совсем тот герой, которому стоит подражать, но и мы не были охвачены поклонением ему, нас никто не принуждал к этому, не ощущалось идеологического прессинга. Герой и герой, а ДДК его имени для меня лишь прекрасное место, где прошло детство, мое и многих ребят нашего Краснопресненского района. Все это здорово отвлекло нас от откровенной шпаны, хулиганских компаний, которые, конечно, были в то время в Москве, кто-то воровал, попадал в тюрьму. Вместе с тем существовало непостижимое сегодня братство позитивного характера. Люди относились совершенно иначе друг к другу, чем теперь. Если свои, так свои, защищали друг друга, следуя принципу взаимовыручки. Были во дворах и определенные понятийные правила, которых все придерживались. Так, практически все ребята имели какие-нибудь клички, дававшиеся нашими дворовыми «авторитетами». Были у нас свои Джага, Чита, Джан и другие персонажи популярных в то время трофейных и индийских фильмов. Меня, например, прозвали «гимназистом» из-за большого кожаного ранца, с которым я ходил в школу. Этот ранец мне достался в подарок от соседской девочки, отец которой был дипломатом, и во время войны они жили в Лондоне. Так с кличкой «гимназист» или «гимназия» я прожил все годы учебы в школе, утратив ее лишь в институте только потому, что мы переехали с Красной Пресни.
Были у нас и враждовавшие дворы, и мальчишеские битвы, игры в казаки-разбойники, но это скорее детская специфика, а в целом среда была вполне дружелюбной. Можно было попасть в дурную компанию, но для этого, безусловно, нужны были какие-то определенные предпосылки, скорее всего семейного характера. Основная масса моих ровесников имела тягу к положительным вещам, стремилась развиваться, чему способствовало наличие большого числа учреждений,