Мила отошла от окна, прихватив с собой пепельницу, и прилегла на диван. Она снова оказалась в том далеком дне, воспоминания возникали помимо ее воли. Легкая волна возбуждения прошла по телу, заставив сердце биться быстрее. Сердце… Тук-тук – давно оно так не мчалось, кажется, грудь невероятно вздымается от каждого биения. Самый важный орган, первым окликающийся на малейшее изменение состояния души и тела. Временами сжимается, распирает, горит, покалывает. Это непредсказуемая мина замедленного действия, и когда-нибудь ей может надоесть отсчитывать удар за ударом, принимать все подарки судьбы. Она взорвется, поставив точку в долгом путешествии под названием «жизнь». А пока, кроме едва слышного шума дождя, Мила ощущала биение собственного сердца. Наверняка оно так же учащенно билось и в тот день, когда Смыслов сделал ей предложение. Почему-то тогда она сразу подумала: «Бедный Смыслов…», – и не сразу дала свое согласие, словно предчувствуя, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Уже хорошо представляя обозримое будущее, она говорила резко, откровенно выставляя напоказ все свои недостатки. Однако Смыслов был ослеплен и оглушен любовью к ней. Он мечтал только о том, чтобы поскорее назвать Милу своей женой.
– Ты не хочешь слышать меня, Максим. А я все же повторю: тебе будет нелегко со мной, – прямо заявила она Максиму, нервно отбрасывая со лба прядь белокурых волос. – Ты пожалеешь. Тебе нужна другая.
– Я люблю тебя, – улыбался он в ответ, наивно полагая, что она не сможет оставаться равнодушной к тому потоку горячих, искренних чувств, который он собирался на нее обрушить.
– У меня скверный характер.
– Ты на себя наговариваешь.
– Я не умею ничего делать по дому. Я не умею готовить, – продолжала Мила. Ее карие глаза сверкали от негодования: он давит на нее, он хочет, чтобы она уступила! – Из меня никогда не получится хорошей хозяйки, матери.
– Тебе нет и двадцати, кажется, есть время научиться чему угодно.
– Во-первых,