Девушка, больница, ночь. Марк Фурман

Это на какой-то миг отрезвило Николая. Схватив с пола разводной ключ и угрожающе подняв его, он произнес:

      – Пошли к начальству. Там разберемся, что к чему.

      Прыщавый понял: Левашов шутить не намерен. Когда он выпрямился во весь рост, то оказался выше Николая на целую голову. Они двинулись к выходу. Пройдя метров тридцать, парень выкрикнул:

      – Будто я один! У меня тоже на прошлой неделе два колеса заменили. Еле смену отработал. Заносит…

      – Заносит! – презрительно бросил Левашов. – Вот и шел бы к завгару, поклонился бы в ножки. У своих же товарищей, гад, последнее отбираешь.

      Что скрывать, в их таксопарке подобные вещи случались. Минувшим летом, например, точно за таким же занятием застали некоего Хрипунова. Взбешенный хозяин разутой машины так вмазал любителю чужих колес, что тот упал и, ударившись головой о трубу теплоцентрали, получил серьезное повреждение черепа. Потом был суд. Водителю дали год условно, а Хрипунову, которого с тех пор все презирали, пришлось уйти из таксистов. Сейчас он на продуктовой машине развозит по магазинам молоко и кефир…

      Левашов толкнул тяжелую дверь актового зала, пропустил прыщавого вперед. Завгар Каштанов подписывал путевки на выезд. Крупная седая голова его возвышалась над толпившимся народом: невысокий Каштанов восседал на сцене, откуда, обычно велся инструктаж или читались лекции для водителей.

      – Гололед, – гудел Каштанов, – ох, гололед, ребята. – Упаси вас Бог превысить скорость или, что хуже того… – Он оборвал фразу, но все без слов поняли, что хотел сказать завгар.

      Когда очередь около начальства поредела, Левашов, обратившись к Каштанову, презрительно махнул рукой на забившегося в угол прыщавого. Каштанов понял ситуацию мгновенно, нахмурился, постучал костяшками пальцев по столу.

      – Езжай в рейс, Николай, – решил он. – А как приедешь, разберемся. Я главному инженеру сей момент доложу.

      Он отобрал у прыщавого (фамилия его оказалась Зеленин) ключи, не глядя, подписал Николаю путевку, и в знак сочувствия протянул большую теплую ладонь.

      – Да, вот еще что, Левашов, – произнес он. – В гараж вернешься к пяти, отдохнешь до двенадцати, и до утра покрутишься у вокзала. Твой сменщик, похоже, занемог. Только что звонил, взял больничный. Грипп начинается, всем придется поездить сверхурочно.

      Левашов хотел возразить, но, взглянув на Зеленина, в чисто воспитательных целях промолчал. Впрочем, до вечера еще далеко. Там видно будет.