С каплями грусти жгучей
Падают в грязь и листья.
Осень и мне подруга,
Что в сентябре приходит,
Чтобы дышать в мой угол
Нежной тоской мелодий,
Дождь натянув на рамы
Струнами одиночеств…
Я предлагал ей замуж,
Только она не хочет.
Зяблой рукой голубит,
Но замечает с честью:
«Ты же меня разлюбишь,
Если мы вечно вместе.
Вот оборву все листья,
Крыши снежком помечу
И улечу, чтоб мыслью
Вновь ворожил ты встречу.»
За покраснелым клёном
В толще блестящей пыли,
Словно в пруду тритоны,
Вьются автомобили,
Пьяные бледным светом,
Фары в глаза мне косят:
«Что ж ты, рождённый летом,
С детства влюбился в осень?»
Сентябрь на Шексне
Теплоход. Белый холод металла
И рассветной реки полоса…
Видно, ночью жар-птица летала
И роняла перо на леса.
С берегов, то желто, то багряно,
Над ребристой воды серебром
Проступает сквозь марлю тумана
На осиновых кронах перо,
Оттеняет еловые гривы,
Что курчавят холмы к небесам…
Много спрятано чудного дива
По шекснинским лешачьим лесам.
«Засохшим в мелких зубчиках листом…»
Засохшим в мелких зубчиках листом
Октябрь к стеклу прилип в желтушной квели…
Ну, семьдесят годков, ну, может, сто —
Ты проживёшь в своём любимом теле.
А что?.. Порой ругал, но ведь любил:
Поил; кормил; распарив, гнал от боли;
Хоть водки, верно, слишком много пил;
Хоть дрался в кровь, желая вольной воли.
Таков закон: раз послан жить, храни
Футлярчик дум на ярусах скелета
С обильем блюд гурманства ли родни,
С водой и хлебом божьего ль аскета.
Коль в память, как в затон, забросить сеть,
Признать придётся, зря хвосты и жабры:
Не раз честнее было б умереть,
Чем, заплутав, искать тропу до правды.
Но есть закон: сквозь топи колею
Ищи в тот мир, где благостней и суше,
Ведь грешность тела сводится к нулю,
Когда в безгрешность попадают души.
Бреди, ищи, суди себя судом,
Внушающим душе – не телу – трепет.
Придёт твой день и, будто бы листом,
Её к стеклу Господнему прилепит.
Сомненья
Щекочущая мнительность ума,
бессонница, дрожание коленей,
чувств бездорожье, мыслей кутерьма —
вот признаки и данности сомнений.
Из дома вышел: город в ноябре,
туман да дождь и сразу – перекрёсток.
Живёшь здесь жизнь и чувствуешь – в дыре:
как ни сверни, всё глупо, мокро, пёстро.
Припомнишь жизнь, всех дней былых туман,
весь шаг земной, все шишки нетерпений —
совсем не часто попадал в обман,
зато так часто мялся от сомнений.
В глазах людей скол вечного огня
искал, а видел бренности мерцаний…
Не раз хранил от гибели меня
бесовский дух сомнений-отрицаний.
Туман да дождь, на лужах рябь колец,
а прутья веток уже вяжут почки…
Я сомневаюсь в том, что смерть – конец,
ведь мысль всегда
длинней, чем речь до точки.
Откос реки одет в гранит, ручьи
точатся вниз по лестнице отлогой…
Я сомневаюсь, что мои грехи
избыть по силам даже силам Бога.
Бьёт над пустой рекой не в бровь, а в глаз,
дыра – не город, мокрый норд осенний…
Но если б чёрт не вкрал в сомненья нас,
кем Бог бы откупался от сомнений?!
«Для чего я слова выбираю…»
Для чего я слова выбираю
день за днём,