глубок.
Для меня и раёк
высок.
Для меня и простой василёк —
несравненный цветок…
По мне – огромные тома
плодов логичного ума
пригодны только для кульков
и детских голубков.
Искусство – просто озорство,
и с детством вечное родство
свистулькой глиняной поёт
и киснуть не даёт.
Кто изощрён, тот сух и глуп.
Взлетая ввысь, ныряя вглубь,
он в мире призрачном живёт
и песню не поймёт:
Для меня и лубок
глубок.
Для меня и раёк
высок.
Для меня и простой василёк —
несравненный цветок…
Пришло мне время позабыть
Пришло мне время позабыть
пыл поединка, хитрость рынка…
Алмазом хочет быть соринка.
Росинка хочет просто быть.
Выхаживаю стихи
Выхаживаю стихи
больные бредом надежды
выхаживаю стихи
с упорством невежды
не знающего ничего
о законах
согласно которым
никто
ничего нового
сочинить не может
и пережить
тоже
Из дома вышел быстро и привычно
Из дома вышел быстро и привычно.
И тяжесть багажа невелика.
Но всё уже немного необычно,
и на стихи уже душа легка.
Уже на всё гляжу весьма прощально
и крыльев шелест чую за спиной.
Ах, всё равно – куда сейчас отчалю:
в Малаховку?..
шар обогну земной?..
Взлететь, подняться
Взлететь,
подняться —
только для того
хотя бы,
чтоб воочию увидеть,
что мгла небесная —
лишь невеликий пластырь
не теле
Земли,
а вообще на свете —
солнце,
голубизна
и радость.
Можно жить.
И,
если так,
спуститься можно снова.
И видеть цель
И видеть цель
и знать
что не достигнешь
и
как породистый скакун
развеяв гриву
лететь
вне сил своих
по пламенной прямой
и радостно
сверкать безумным взглядом
так
что и стрелки часовые
в испуге замерли
прервав
свой путь извечно-круговой
с тебя снимая
власть своих законов
Связывая нити
Отче наш
Отче наш,
позволь, как детям малым,
нам к Тебе приблизиться.
Позволь
головы, объятые пожаром,
приклонить под нежную