Старый лоцман стоит у руля.
Изумрудным ковром перед матерью рек
Стелет ранние всходы земля.
Перелешин Валерий
(Валерий Францевич Салатко-Петрище)
СМИРИТЬСЯ
«Здесь Тютчев жил, здесь он встречался с Гейне» —
Люблю разбег перфильевской строки.
Познаньями блеснут проводники
По городкам на Одере и Рейне.
Испишутся о Прусте, об Эйнштейне
Гербастые дорожные листки,
Дощечками взыграют кабачки
И дымные парижские кофейни.
А если я прославлюсь, обо мне
Припомнят ли в холодном Харбине
Совсем уже не те домовладельцы,
Расскажут ли Пекин, Тяньцзин, Шанхай?
Вдвойне, втройне бездомны погорельцы;
Смирись, поэт, и лучше не вздыхай.
ИЗДАЛЕКА
Это будет простое, туманное утро в Китае.
Прокричат петухи. Загрохочет далекий трамвай,
Как вчера и как завтра. Но птица отстанет от стаи,
Чтоб уже никогда не увидеть летящих стай.
Босоногое солнце, зачем-то вскочившее рано,
Побежит на неряшливый берег и на острова,
И откинутся прочь длиннокосые девы тумана,
Над рекою брезгливо подняв свои рукава.
Ты проснешься и встанешь. И, моясь холодной водою,
Недосмотренный сон отряхнешь с полусонных ресниц.
И пойдешь переулком, не видя, что над головою
Распласталась прилетная стая усталых птиц.
Это сердце мое возвращается к милым пределам,
Чтобы там умереть, где так жадно любило оно,
Где умело оно быть свободным и чистым, и смелым,
Где пылало оно… И сгорело давным-давно.
Но живет и сгоревшее – в серой золе или пепле.
Так я жил эти годы, не вспыхивая, не дыша.
Я, должно быть, оглох, и глаза мои рано ослепли,
Или это оглохла, ослепла моя душа?
Ты пойдешь переулками до кривобокого моста,
Где мы часто прощались до завтра. Навеки прощай,
Невозвратное счастье! Я знаю спокойно и просто:
В день, когда я умру, непременно вернусь в Китай.
ВИД НА ПЕКИН ИЗ БИ-ЮНЬ-СЫ
Стою, как путник давний и бездомный,
У мраморного белого столба,
И город подо мной лежит огромный,
Как целый мир, как море, как судьба.
Так высоко стою, так величаво
Вознесся храм Лазурных Облаков,
Так высоко, что умолкает слава
И только ветра слышен вечный зов.
О, если бы, прервав полет невольный,
Сюда прийти, как голубь в свой ковчег,
Впервые под сосною белоствольной
Вздохнуть и упокоиться навек!
Да, если бы, как трепетная птица,
Здесь обрести прибежище в грозу,
Так спрятаться, врасти и притаиться,
Чтоб смерть забыла – и прошла внизу!
Я тих, но быть могу еще неслышней.
Я дело сделал. Я ненужный мавр.
О как