Светский подход в исследовании норм уголовного процесса этого периода вызывает порой недоумение отдельных исследователей. И это объяснимо, потому что принцип историзма требует «не забывать основной исторической связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь»[68]. Анализ Судебников в отрыве от той реальности, в которой они формировались, вызывает непонимание степени опасности отдельных преступлений. Так, М. Ф. Владимирский-Буданов отмечает «большую непоследовательность во времена Судебника, когда ябедничество (ложный иск) было уравнено с душегубством (ст. 59)». Советские исследователи, принимая во внимание чисто уголовно-правовую характеристику этого деяния, оппонируя ему, пишут, что «соображения Владимирского-Буданова основаны на непонимании им термина „ябедничество", под которым закон в тот период подразумевал не ложный иск, а ложный донос или злостную клевету, что отнюдь – не однородные явления… Под ябедниками законодатель подразумевал лиц, заведомо ложно информировавших суд». Именно в связи с этим «ябедничество» являлось «с точки зрения феодального права, тягчайшим преступлением»[69]. По нашему мнению, М. Ф. Владимирский-Буданов и его оппоненты в результате уклонения от исторического подхода не заметили той решающей роли религиозных заповедей в формировании норм уголовного процесса. Ключ к пониманию постановлений заключается в установлении равной противоправности этих деяний самой Библией. И ложное свидетельство (Исх. 20, 16), и убийство (Исх. 20, 13) стоят в ряду наиважнейших заповедей Декалога, запрещенных однозначно без каких-либо оговорок и ссылок на степень их общественной опасности. При том авторитете религии в русском государстве возможно ли представить законодателя, который бы усомнился в правильности начертанного на скрижалях? Безусловно, невозможно. Поэтому, следуя библейской логике, наказания за упомянутые деяния уравниваются. Кроме того, по религиозному пониманию лицо, совершающее ложное свидетельство, таким образом покушается на правду Божью, что придает этому деянию наивысшую степень опасности: «и по тому лживых казнити по приговору, как и в розбойных делех» ((3). 104 Суд. 1606).
Оценка показаний свидетелей, изобличающих преступника, в целом соответствует религиозной традиции. Именно поэтому их именуют «добрыми христианами целовальниками», которые дают показания «по крестному целованию» (ст. 12, 13 Суд. 1497). Закон выделяет две категории надежных свидетелей: во-первых, это дети боярские, присягнувшие «по крестному целованию»; во-вторых, это простые люди «черные», являющиеся христианами. Таковые