– Там, в болоте, боги, – повторил дикарь.
Тола подумала, что он прав, – Хэлс может быть похоронен так. Его семья была с севера, и они оставляли на ночь хлеб для эльфов, призывали Фрейю, чтобы она сделала их поля плодородными, и молились Христу, прося защиты и излечения от болезней.
Его можно похоронить так.
– Да.
Дикарь подтащил тело к краю топи. В тумане едва можно было различить, как он положил его на землю. Она попыталась встать, чтобы подойти к нему, но ребра были наверняка сломаны, и каждое движение причиняло невыносимую боль.
Он поднял руку, и она в ответ подняла свою. Он начертил в воздухе крест над головой Хэлса, произнес: «Иди в чертог воинов», – и столкнул тело в воду.
Затем, вернувшись, позвал ее:
– Теперь идем.
Все, что она знала о своей жизни, куда-то пропало. Она думала о первых мужчине и женщине в этой долине, об их детях, выросших и ставших родителями, и об их детях, о том, как пришли викинги – вначале сражались, а потом быстро осели здесь, – и ритм жизни и смерти остался неизменным. Все это прошло. Смерть разбила в долине свой лагерь, и больше здесь не будет жизни, не будет детей с их пахнущим розовыми лепестками дыханием, не будет урожая, не будет ничего.
Это было так, словно топь лизнула ей ступни и потащила вниз. Она думала, как ей выбраться отсюда. Правда ли, что все в мире теперь остановится? Правда ли, что не будет больше утренней зари?
Она обернулась к мужчине:
– Ты – смерть.
– Нет, – сказал он. – Не я. Смерть приходит. Нет смерти.
– Почему я жива? – Ощущения постепенно возвращались к ней, и зубы ее стучали от холода, когда она говорила.
Не все его слова удалось разобрать, но она поняла достаточно.
– Женщины на холме. Валькирии. Вэльсирги. Мертвые Сестры.
Тола перекрестилась. Хэлс был мертв. Ее братья погибли. Все, кого она знала в деревне и фермерских хозяйствах, погибли или умирали. Лишь она осталась жива. Она понимала, что во всем этом не было ее вины, но, глядя на стоящие камни и странного северянина с его тяжелым, мрачным видом, она не могла не чувствовать себя виноватой.
– Я скоро умру здесь, – сказала она, изо всех сил пытаясь вспомнить норвежские слова.
– Ты должна жить. Ты нужна мне.
– Зачем?
– Месть. Их кровь за нашу кровь.
– Я не могу сражаться.
– Валькирии. Вэльсирги. Ты помочь. Ты – вёльва. – Он указал на нее пальцем. – Ведьма.
Она пыталась понять, можно ли ему доверять: смотрела ему в глаза, слушала эхо его мыслей, звучавшее в его дыхании, в выражении его лица. Но она ничего не находила в нем, только животный страх.
– Я найду коня, – сказал он.
Ее уже трясло от холода, несмотря на плащ. Дикарь тоже дрожал. Он подошел к одному из убитых воинов, снял с него плащ и закутался. Затем он скрылся в тумане, но вскоре вернулся с еще одним плащом, которым обернул ее поверх того, что уже был на ней.
– Мы идти, – проговорил он.
– Куда?
– Не