Ели молча, но молчание это не казалось тягостным. Так бывает в кругу сплоченной семьи, где каждый знает о другом все самое главное, где не нужны лишние слова. Оказалось, что Август все-таки голоден, причем настолько, что не отказался от добавки, а потом и от фирменных пирогов с зайчатиной. Зайчатину принес Кайсы, Август был в этом почти уверен. Как и в том, что резная свистулька, которой похвасталась перед ним Анюта, – это тоже его рук дело. Нож Кайсы умел не только убивать, но и создавать такие вот удивительной красоты вещи. У свистульки был громкий, но мелодичный голос. От звука его Анастасия вздрогнула, погладила девочку по голове, что-то шепнула на ухо, и та, прихватив со стола пирожок, снова убежала на двор.
– Это для Теодора, – сказал Виктор с какой-то несвойственной ему лаской. – Они друзья – не разлей вода.
– Это хорошо. – Август дожевывал свой пирожок и размышлял, как рассказать этим двоим о том, что их девочке грозит опасность. Поверят ли? Должны поверить. А он должен хотя бы попытаться.
И он рассказал о визите албасты и о состоявшемся разговоре.
Поверили. По крайней мере, Виктор поверил. И это хорошо, значит, половина дела сделана, албасты будет рада. Если она вообще умеет радоваться.
– Вам нужно уехать. – Он взял последний пирожок и с сожалением посмотрел на опустевшее блюдо. – Она так сказала.
– У нас не получится. – Анастасия заговорила первой, не дожидаясь, пока муж примет решение. Евдокия тоже так делала, решала за него, за них обоих. Сердце засбоило, и захотелось напиться. Интересно, если попросить, нальют? Не нальют, их жалость иного рода, они не станут помогать ему в саморазрушении. – Анечке нельзя уезжать далеко от озера. К тому же моя бабушка тяжело больна. Она при смерти. – Анастасия не всхлипывала, не заламывала руки, но говорила так, что сразу становилось ясно, как сильно она любит свою бабушку. – Доктор сказал, она не перенесет дорогу. Понимаете?
Он понимал. Ну что же, свое дело он сделал, обещание сдержал. Можно уходить. Вот только уходить никуда не хочется. Этот дом околдовал его, взял в плен, заманив покоем и пирожками с зайчатиной. Или не дом, а люди, в нем обитающие? Живые, настоящие, не разучившиеся улыбаться, несмотря ни на что?
– Я думаю… – Август прикрыл ладонью пятно на рубахе, одно из бесчисленных пятен, – что можно отвезти девочку в Пермь. Она сказала, что озеро ее отпустит, что серебро в ее крови спит и, возможно, вообще никогда не отзовется. И я склонен ей верить. Она пытается помочь.
Он тоже пытался помочь, пусть неуклюже, как получалось.
– Я могу поехать с Анечкой. – Ксения вопросительно посмотрела на Виктора. – Я присмотрю за ней, пока тут… – она вздохнула, – все не решится. А вы с Трофимом можете нас навещать, – добавила она и погладила себя по животу.
Обратно на остров его в тот день так