Вскоре отряд конников достиг Перекопской крепости, перегородившей путь на Крымский перешеек турками в самом узком месте. Проход был только через ворота крепости и его хорошо охраняли. Никто не мог проехать, не заплатив таможенной подати на ввоз раба, да и каждый раб переписывался турецким чиновником, сидящим под навесом и наблюдающим за тем, в какой день, для кого и сколько было пропущено рабов.
Старик-купец, казалось, с полным безразличием взирая на эту процедуру, обратил внимание на то, что два десятка всадников сопровождали всего одного плененного человека. И если принять во внимание, что часть одеяния пленного незнакомца разметалась в пути, он понял, что везли женщину. И, очевидно, не простую.
Купец с кувшином в руке подошел к тому из отряда, на ком был халат из яркой ткани.
– Не желает ли господин воды? – спросил он, низко склонив голову и одновременно пытаясь получше разглядеть укутанную в ткань пленницу, но в этот же миг получил обжигающий спину удар плетью от того воина, который и вытащил боярыню из огня.
Единственное, что он смог в тот день узнать, уже от людей из окружения чиновника-турка, что всадники были людьми важного вельможи и приближенного великого хана Девлета-Гирея – мурзы Селима… И этого единственного раба, а точнее рабыню, везли ему.
Вскоре отряд продолжил путь в сторону столицы крымского хана – цветущего Бахчисарая. Анна могла видеть кибитки пастухов и цветущую зелень, отары овец и табуны лошадей. Несколько раз они проезжали мимо гордо вышагивающих верблюдов, между горбами которых дремали купцы.
Еще несколько дней пути, и отряд прибыл на место.
Старшая жена мурзы с высохшим злым лицом, к которой и привели новую рабыню, когда осматривала Анну, сразу заметила, что молодая боярыня на сносях… О чем и сообщила своему мужу мурзе Селиму.
А далее произошло нечто, что до определенного времени просто не укладывалось в голове молодой женщины и матери, а именно: ее поместили в отдельную комнату, дали возможность разродиться мальчиком и даже первое время кормить новорожденного младенца грудью.
Этого младенца и своего второго сына она нарекла именем Владимир…
Здесь нужно признаться, что мурза Селим испытывал необычное влечение к своей рабыне, более того, если кто-то и каким-то образом видел русскую рабыню, то ему каждый раз предлагали за нее огромные деньги. Но что-то необъяснимое каждый раз заставляло его не только отклонять эти щедрые предложения, но и самому не касаться ее. К тому же он-то хорошо знал, чьею женой была его невольница, и, возможно, надеялся на богатый выкуп, который можно было получить за молодую боярыню.
Более того, он содержал невольницу наравне с женой. Ей было дано возможным выходить с другими на рынок, так как знали, что ее малолетний сын крепче любой охраны и не даст ей убежать. И когда всевозможные купцы приносили в дом мурзы Селима всевозможные товары и сладости, то ей в числе иных было разрешено выбирать себе подарки.
Однажды