Здесь мы подходим к констатации плохо скрываемого раздражения русских по отношению к предпринимателям, в первую очередь к торговцам-купцам, преумножающим свои богатства, как полагают люди, в том числе при помощи обмана. И, конечно, к откровенному неприятию итогов многочисленных приватизаций: от дарования Петром III дворянам освобождения от обязательной 25-летней государевой службы (разгосударствление дворянства), когда крестьяне, прежде считавшие своим жизненным предназначением отдавать всего себя за Помазанника Божия и его подданных, оказались закабаленными непонятно кем (мина, заложенная в 1762 г. и рванувшая в 1917-м), до приватизации активов в 1990-е (закладка, ждущая своего часа).
В-третьих, резервы роста российской экономики находятся не только в плоскости повышения производительности труда посредством использования достижений технического прогресса, максимального использования действующих мощностей, повышения образовательного уровня работников или достижения большей эффективности организации производства, и даже не в приросте инвестиций. Огромное значение, как показывают исследования Чаянова, имеет мотивационная составляющая, вычислить которую для современной России можно исходя из структуры домохозяйств. Об этом выводе мы поговорим подробнее в заключительной главе.
Потребительское смятение
Чаяновские “потребительские запросы” и “удовлетворение потребностей” подводят нас к, пожалуй, одной из самых трудных тем в разделе. Речь – о потребительстве (консюмеризме), которым в начале XXI в. заразилось российское общество. И если в США, говоря словами Джеффри Сакса, “неумолчный бой барабанов консюмеризма, раздающийся во всех уголках жизни американцев, привел к крайней близорукости, пагубным потребительским привычкам и ослаблению способности к состраданию”15, то в России последствия были много хуже. Наш народ с еще неокрепшей после полуголодных 1990-х социальной психикой (а иначе чем объяснить непроходящую ментальную привычку бесцельно затовариваться в продовольственных супермаркетах с непременной последующей утилизацией несъеденного) в короткий период получил возможность удовлетворять практически все свои потребности. Однако не за счет увеличения трудового напряжения, что было логичным в чаяновские времена, но посредством трат незаработанных или будущих, отнюдь не предопределенных, доходов, полученных что в результате головокружительного взлета цен на углеводородное сырье, что – в ходе разухабистого насаждения потребительского кредитования.
В наши дни по-прежнему актуальной видится мысль Торстейна Веблена, высказанная им еще в 1899 г., о распространении вируса потребительства во всех социальных группах: “Любое демонстративное потребление, ставшее обычаем, не остается без внимания ни в каких слоях общества, даже самых обнищавших. От последних предметов этой статьи потребления отказываются разве что под давлением