– Тут-то я и понял, что вот они – ребята, с которыми можно заняться реальным делом, – признался он Евгению Сергеевичу.
В процессе разговора выяснилось, что Володя хотел начать «делать революцию» немедленно. И не где-нибудь в Казахстане, а здесь, в России.
– Причём такую, чтоб ни одна падла, ни одна гнида не ушла от ответственности, – хладнокровно пояснил он.
Володя полагал, что с «митинговой болтовнёй» следует заканчивать, ибо давно пора браться за оружие. У него даже есть на примете несколько армейских друзей, готовых, по его словам, вписаться в «стоящую движуху». И если уж партийцам была охота ехать воевать в алтайские горы, то не лучше ли начать создавать подпольные боевые группы в русских городах, в самой Москве?
Евгений Сергеевич выслушал его внимательно, не перебивая и не вступая в спор. Как и во время любого серьёзного разговора его тянуло закурить, однако сигареты он как назло забыл в «бункере» и теперь, пару раз машинально сунув руку в пустой карман, досадливо хлопал себя по пальто. Они стояли прямо на набережной, облокотившись на каменный парапет и глядя в медленно текущую мимо них коричневатую, незамёрзшую воду. Несмотря на шум проносившихся за спинами машин, Володя говорил негромко, но так, что его было отлично слышно:
– Для меня не проблема проделать дыру в башке продажного чиновника. За такое, если что, и пожизненный срок получить не жаль.
Евгений Сергеевич посмотрел на него испытующе, прямо в чёрные, неподвижные зрачки глаз, стараясь узреть, что же в них кроется: подлинная ли жажда вооружённой борьбы или же затаённое лукавство спецслужбистского агента?
– Сергеич, я за свой базар отвечаю, – спокойно выдержав его взгляд, произнёс Володя.
По его интонации, по выражению глаз, по мельчайшим движениям лицевых мускулов Евгений Сергеевич интуитивно понял, что эти слова – не хвастливый трёп, что тут всё по-настоящему серьёзно.
А Володя, между тем, вдруг ещё сильнее понизил голос и, наклонив голову, тихонько сплюнул с набережной вниз, в реку:
– Но… но я не готов садиться за испорченный майонезом чиновничий пиджак, – честно признался он.
Люди, заводившие разговоры о стрельбе по вражьим головам, за последние месяцы появлялись в организации всё чаще. Причём если ранее, до ареста Лимонова, большинство ратующих за разворачивание террора и партизанской войны выглядели либо безответственными болтунами, либо откровенными провокаторами, то теперь, после того, как Алтайская история приобретала всё большую огласку, в партию стали подтягиваться ребята совершенно другого склада – те, которые действительно желали конкретных радикальных действий. И что именно им в данный момент следует предлагать, Евгений Сергеевич пока ещё точно для себя не определил.
– Понимаешь,