Он потребовал фотоаппарат и рассмотрел на жидкокристаллическом экране снимки томившейся тут девушки, а точнее, кольцо на ее запястье, а также цепь.
– Ей удалось как-то сломать одно из звеньев цепи, которой она была прикована к стене. Но на запястье еще остался изрядный кусок.
Он наклонился к земле.
– Звено определенно сломано. Может, заводской брак. А когда она дергала за цепь, сработал эффект вибрации. Такое нечасто случается, но я видел.
Он протянул аппарат Белланже, показывая на снимок:
– На фото цепь не выглядит длинной. Во всяком случае, ее недостаточно, чтобы дотянуться до противоположной стены. Или я ошибаюсь?
– Ты прав. Два метра максимум.
– Стало быть, прикованная к стене жертва не имела доступа ни к пище, ни к ванне. А это, несомненно, указывает на то, что прежде, чем ей удалось освободиться, ее кормили…
Шарко стал размышлять вслух:
– Но почему мучитель позволил ей освободиться? Ведь он же наверняка видел с помощью своей камеры, что она порвала цепь. Так что это было? Извращенная игра? Хотел, чтобы бедная девушка поверила, будто у нее есть шанс выбраться отсюда?
– Тогда уж стоит задуматься: кто на самом деле сломал звено, она сама или ее мучитель…
Шарко принялся ходить взад-вперед. В его голове теснились вопросы, но пока их было слишком много. Надо немного подождать, посмотреть, что принесут ближайшие часы.
– Повторяю, главное, ничего не трогать, – сказал Белланже, удаляясь. – Эксперты наверняка скоро появятся.
Помощь экспертов судебной полиции была бы тут, разумеется, большим подспорьем. Шарко уставился на закрытую решетку. Если бы буря не выворотила из земли дерево и тем самым не проделала дыру в земле, эта лестница была бы, возможно, единственным выходом наружу. Даже освободившись от цепи, девушка все равно не смогла бы выйти из своей темницы. Сколько же недель она скиталась в темноте? Долго, если судить по впечатляющему количеству пустых консервных банок и помутнению ее радужных оболочек. Полицейский представил, как поначалу молодая женщина использовала для освещения газ. Потом зажигала спички одну за другой… Пока все запасы не истощились. И тогда ей пришлось есть консервы холодными, не имея возможности их разогреть.
Лейтенант закрыл глаза. Полная темнота. Тишина, прохлада. Как тут не тронуться умом, если тебя заперли, словно лабораторную крысу? Как доказать себе, что еще существуешь, если даже не можешь увидеть собственное тело? Однако девушка продолжала питаться, спать, жить даже в непроглядном мраке. Справляла нужду подальше, чтобы сохранить хотя бы подобие здоровой среды. Она боролась до конца, ее организм в режиме выживания оказался способен замечательно приспособиться даже к таким условиям, подобно тем крошечным паучкам, которых обнаруживают в самых глубоких пещерах.
Она, конечно, выжила, но ее мозг наверняка стал похож на разоренную местность.
Когда Шарко снова открыл глаза, Жак Левалуа освещал другую часть стены,