Этой репликой он заслужил вежливые, усталые, озадаченные смешки. Если он имел в виду Мубарака, то играл с огнем. Если Буша и Шарона, то это была преднамеренная грубость. Так или иначе, пресытившиеся гробницами туристы хотели пить, и пора было возвращаться на корабль, в бар, за судани и араком со льдом, а на следующее утро вылетать в Каир, в Париж, во Франкфурт, Токио, Нью-Йорк. В аэропорту Кеннеди, этом старом обшарпанном порту в воздушном океане, Джейн и Александра, проведшие вместе, без перерыва на выходные, двенадцать дней, делившие друг с другом ванные комнаты и ночную темноту, выговорившиеся до предела, весьма надоевшие друг другу, если честно признаться, были готовы расстаться и отправиться восвояси: Александра в Форт-Уорт, Даллас, и далее в Альбукерк, Джейн – в Ла-Гуардиа, откуда шаттлом – до Бостона.
– Я получила большое удовольствие, – промурлыкала Джейн голосом, в котором особого удовольствия отнюдь не ощущалось. – Как замечательно было побыть с тобой, Великолепная.
– Я наслаждалась каждую минуту, – солгала Александра. – Нил, жара, корабль, пирамиды, гробницы… Эти настенные росписи – смуглые люди с прямыми волосами и миндалевидными глазами за своими повседневными занятиями: присевшие на корточки, за едой, что-то несущие, срезающие папирус. Или играющие на арфе – помнишь ту картину? Они любили жизнь. Кажется, анкх, так они ее называли?
– Да. Давай в ближайшее время еще куда-нибудь съездим.
– Насколько ближайшее? Я ведь не ты. Мне нужно накопить денег и передохнуть.
– Год или два?
– По-моему, было бы чудесно, – Александра сделала робкую попытку прощупать почву, –