Бабкин протянул руку за чашкой и одним глотком влил в себя остывший кофе.
– Вот объясни мне, зачем это всё? – потребовал он. – Никто ведь не просит от него резать правду-матку и публично признаваться в своих склонностях. Но зачем так нагло врать?
Илюшин снисходительно покачал головой.
– Серега, ты как ребенок, ей-богу. Полагаешь, Джоник зарабатывает тем, что продает свои песни? Нет. Он продает себя. А та аудитория, которая его слушает, охотнее всего клюет на лозунги о чистоте расы и традиционных ценностях.
– Но работу может сделать для него любой идиот с улицы, специализирующийся на выслеживании неверных жен, – мрачно сказал Сергей.
Илюшин рассмеялся.
– Чтобы послезавтра желтая пресса пестрела заголовками о том, что рэпер Джоник, на всех углах твердящий о своей любви к блондинкам, – ревнивый гей? Опомнись, мой наивный друг. Любой идиот с улицы, к которому он обратится, первым делом совершит самый умный поступок в своей жизни и продаст эту информацию журналюгам.
– Какая жалость, что я не идиот, – пробормотал Бабкин.
Илюшин собирался съязвить, но на сей раз сдержался. Он прекрасно видел комическую сторону ситуации и не мог в глубине души не подсмеиваться над своим другом, принимавшим происходящее близко к сердцу. Сам Макар, обладая отстраненным холодным умом, рассматривал все это как анекдот. Но при этом он прекрасно понимал, что по самолюбию Сергея нанесен мощный удар.
Они оба были сыщики до мозга костей. Но Илюшин брался за очередное дело, потому что испытывал любопытство. Именно оно было движущей силой большинства его поступков. В другой жизни Макар Илюшин стал бы котом, а еще вернее – бродячей кошкой, шляющейся по крышам, помойкам и черным лестницам, ловящей одну мышь за другой не столько из-за голода, сколько из удовольствия поохотиться.
Бабкин в другой жизни стал бы псом. И не подзаборной дворнягой, а полноценным служебником: ротвейлером или русским терьером. Для овчарки он был слишком самостоятелен. Сергею и в голову не пришло бы сказать, что его привлекает идея преданности работе, он даже и не думал о себе в таких выражениях. Однако каждое удачное расследование он завершал с чувством удовлетворения не потому, что загадка была раскрыта, а потому что в глобальном смысле они с Макаром восстановили справедливость. Дело сделано. Настоящее дело, о котором можно было говорить и думать с гордостью.
И вдруг – рэпер Джоник.
Самое неприятное заключалось в том, что этот мелкий поганец все продумал.
– Простая слежка ничего не даст, – растягивая слова, сообщил Джоник. – Я пробовал. Андрюша мой шифруется. Хуже этого… Штирлица. Но у меня есть одна догадка, с кем он связался. И тут все удачно складывается.
Когда Бабкин узнал, как именно все удачно складывается, его коротко стриженные волосы встали дыбом.
– Тусовка, – сказал Джоник. – Пати. Слёт уродов.
И, видя непонимание на лицах сыщиков, расшифровал:
– У