– Кто, спрашиваю, лазил за табаком? – он косо посмотрел на меня, я хотел выскочить из комнаты, но кто-то будто держал меня за шиворот, от страха подрагивали коленки. Ведь как ни молчи, всё равно придётся отвечать перед родителем, который почему—то всегда прав. В этом я усматривал величайшую несправедливость, хотя своим умишком ещё не соображал, что совершил кражу со взломом. Впрочем, мне всегда казалось, что отец жил как бы отдельной от нас с матерью жизнью и ничем своим не делился.
– Где ключ? – спросил он грозно.
– Нет ключа, – чуть слышно ответил я, потупив глаза.
Отец схватил меня за руку, подтащил к буфету, а наверху была уже приготовлена скрученная вдвое верёвка. Раза четыре – пять врезал мне по спине и спросил:
– Где ключ от стола?
– Не знаю, – еле слышно ответил я.
Он опять стал меня бить. И бил до того, что я уже лежал на полу, и вся поясница горела.
– Где ключ? – опять спросил, весь потный от избиения меня, отец. И тут я не выдержал, подполз к сундуку, на котором когда-то спал, залез под него рукой и достал из-под угла ключ и протянул ему. Он ударил меня ещё несколько раз, вытолкнул в спину из комнаты. Замкнул её, а сам пошёл на работу.
Я остался один на кухне и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Немного посидел, умылся и пошёл к ребятам на речку. Я еле дошёл туда, ведь у меня ныло всё тело, но когда пацаны увидели меня, быстро подошли ко мне и, бегая вокруг, оглашено кричали:
– Раздевайся и лезь за нами, будем нырять.
Но купаться я решительно отказался:
– Я не хочу купаться, – быстро ответил я.
– Почему? – спросили они смеясь. Я приподнял рубашку, и ребята увидели, как отец разукрасил меня.
– Кто тебя так исполосовал?
– Отец, – спокойно ответил я, опуская рубашку на тело. Они издали разноголосое удивление, а один сказал:
– Так иди домой и пиши заявление на отца в милицию, ведь у тебя вся спина в рубцах, – закончил он.
Я подумал: ну как можно написать на отца, если кругом сам виноват и сказал:
– Он же меня избил за то, что я воровал у него из стола табак и даже ключ подделал, так что писать на него ничего не буду, – и я пошёл обратно домой. По дороге я вспомнил: куда иду, ведь дом закрыт, и там делать нечего. Я пошёл опять на сеновал к ребятам, где жил раньше, но тут я захотел кушать и отправился в столовую ремесленного училища, где знал некоторых ребят.
Они привели меня в столовую, и я как ученик училища сел за стол, наелся, как подобает ученику. После этого отправился на чердак сеновала спать. Здесь, на чердаке я прожил несколько дней, пока не приехала из больницы мать…
Она опять нашла