– Ах вы негодники, вот я вам сейчас устрою драку!
Зная суровый нрав тетушки, толпа разбежалась. Витька, запрокинув голову, чтобы не залить капавшей из носа кровью рубашку, медленно побрел к своему дому. Вася и Ильдус, пошатываясь, встали с земли. У Ильдуса была разорвана рубашка, сильно поцарапаны лоб и колени, а у Васи Цыцына под левым глазом набухал большой синий фингал.
Мы с Женей почему-то оба чувствовали себя виноватыми перед ними и, не сговариваясь, потянули ребят в наш дом – залечить раны и привести в порядок одежду.
Отец, выслушав в прихожей сбивчивый Женин рассказ о драке, помрачнел лицом и, передав Васю и Ильдуса на попечение матушки, повел нас обоих в свой кабинет.
– Стыдно! Как мне стыдно, что у меня такие дети! – произнес он, пропуская нас вперед и прикрывая за собой дверь.
– Но ты ведь сам наказывал: «Не вмешивайтесь в драки», – робко возразил ему Женя.
Я стоял молча, понурив голову.
– Наказывал. Но невмешательство хорошо лишь до тех пор, пока оно не становится предательством, – сказал батюшка, садясь за письменный стол.
– Мы никого не предавали, – защищался Женя.
– Вы предали Христа!
– Это Ильдус, что ли, Христос? – наконец подал и я свой голос, вставая плечом к плечу рядом с Женей.
– Ваш Витька унижал веру Ильдуса, а значит, унижал и его самого. А Христос всегда с теми, кого унижают, а не с теми, кто унижает! Я не думаю, что вы настолько загрубели, чтобы не видеть, как на ваших глазах унижают человека.
– Но его вера – басурманская, а наша – православная, – упорствовал я на своем.
– Христос не разделяет людей по тому, кто как молится. Ему вообще не нужны молитвы и песнопения.
– А кому же тогда они нужны? – снова подключился к разговору Женя.
– К кому обращены твои мысли, когда ты стоишь на молитве? – задал встречный вопрос батюшка.
– К Богу.
– О чем ты размышляешь, когда в храме поют «Христос воскресе»? – продолжил он вопрошать сына.
– Ни о чем. Мне просто радостно.
– Вот для этой радости, для устремления чувств и мыслей к Богу и нужны молитвы и песнопения. Бог не нуждается ни в чем, но отзывается на наши молитвы, и отзывается лишь тогда, когда мы впускаем Его в свое сердце, когда за «Господи, помилуй» возвышается смиренное, неизреченное, исполненное верой и любовью «Да будет воля Твоя».
– А ты говорил как-то, что мысли и чувства преходящи, что главное в земной церкви – ее связь с Церковью небесной, с истиной Бога Единаго.
– Говорил. И это все так. И это тоже о любви. Тот, кто открывает истину Бога Единаго в сердце своем, уже не делит людей на своих и чужих, а в каждом видит Христов образ.
– И в обидчиках Ильдуса?
– А как же иначе? Они унижали его по своему невежеству, Христос в них сокрыт под гнетом страха, лености души и предубеждений.