Мы двигались очень медленно, зигзагами и с большими стоянками на запасных путях, пропуская вперед скорые, пассажирские и прочие поезда. Но в целом жизнь была сносной и не утомительной. Младших детей из вагона не выпускали, кроме одного случая. Как-то состав остановился среди поля, на которое были свезены сотни подбитых танков, немецких и наших. И это было настолько грандиозное зрелище, что из вагонов высыпали все пассажиры, включая таких, как мы. На башнях многих наших танков крупными буквами была выведена надпись «Щорс». По своему облику это были танки Т-34 – наш бог войны. Немецкие танки как-то не запомнились, а, может быть, их было и меньше. Мы с полчаса глазели на это скопление техники, затем нам было велено вернуться в вагон.
В пути следования мы видели и лежащие на земле подбитые самолеты, и раздавленные пушки, а более всего – наши разрушенные города и часто пленных немцев, работавших под присмотром охраны по их восстановлению. Но у меня была серьезная проблема: я не мог заставить себя воспользоваться выгороженным в вагоне туалетом. Мне было стыдно, и в то время как Рита и Венька бегали туда без зазрения совести, я лежал на полке и терпел. Через несколько дней пути я потерял интерес к окружающему и перестал есть. Первой это заметила мать. Она прощупала мой живот и все поняла. Далее меня чуть не насильно стащили с полок и принудили к этому постыдному действу, при условии, что все отвернутся. Больше никаких приключений в дороге не было, и наш состав благополучно прибыл на железнодорожную станцию Армавир.
Армавир
Этот город не был сильно разрушен. Подозреваю, что он был сдан немцам без сопротивления, и так же взят назад во время нашего наступления. Ибо не имел стратегического значения. В то время при довольно пестром национальном составе город, по существу, населяли два народа: местные и беженцы – люди, возвращавшиеся из эвакуации. Местные жили по тому времени хорошо, ибо кормились со своих хозяйств в зоне кубанского изобилия. И даже война и немецкая оккупация не смогли подорвать основанную на сельском хозяйстве экономику этого края. Кроме того, немцы относились к кубанскому казачеству, как и к донскому, вполне благожелательно, и в немецкой армии даже были казачьи части.
Положение же беженцев было отчаянным: люди голодали и распродавали ради куска хлеба свое имущество, все, что можно было продать. Моя мать днем преподавала в медицинском