Таким образом, в исследовании изменений природы государства в эпоху глобализации как эпоху глобального передела активов в пользу верхов, можно выделить несколько подходов. Общее между ними заключается в том, что все они фиксируют возникновение нового типа государственности, а ряд ученых (А.И. Фурсов, Д. Харви и др.) увязывают этот тип с особыми социальными группами (классами), интересом которых является разрушение национальной или многонациональной государственности и создание на ее месте таких форм, в которых собственно государственные качества носят функциональный, обслуживающий характер по отношению к рынку, а тающий суверенитет «производит», по моему мнению, государство-фантом. И если когда-то К. Маркс писал о «призрачной собственности», то сегодня можно констатировать призрачность государственности. Государство-фантом, квазийное государство – не просто слабое государство. Здесь дело не столько в количественном подходе, сколько в качественном. Государство такого рода характеризуется значительно меньшими рациональностью и целостностью, если пользоваться веберовскими концептами, и значительно меньшим суверенитетом.
Говоря о влиянии неолиберализма на процесс мутации государственности, нельзя не упомянуть работы Н. Хомски (например, «Гегемония или борьба за выживание: стремление США к мировому господству»), который резко критикует гегемонистскую политику главного кластера глобализации – США. В 1992 г. позицию американской элиты в отношении ООН как некогда значимого политического института ярко выразил Ф. Фукуяма, работавший в Государственном департаменте США при президенте Р. Рейгане и Дж. Буше-старшем: ООН – «в высшей степени полезный инструмент политики односторонних действий, и, вероятно, в дальнейшем такая политика будет проводиться в жизнь преимущественно посредством ООН». Прогноз Фукуямы подтвердился, так как он был основан не только на желании американского правительства, но на понимании определенной тенденции в деятельности этой организации. В тот период расстановка сил в мировой политике была такова, что ООН превращалась в инструмент внешней политики США: неизбежность этого была заложена с самого момента основания организации. Речь идет о возможности установления «тирании большинства»: запросы и требования поступают только из главных центров политической власти, которые на деловых пресс-конференциях часто называют «фактическим мировым правительством властителей мира».
По мнению Хомски, когда ООН не справляется с ролью «проводника односторонней политики США», ее перестают воспринимать всерьез. Подтверждением этому служат и официальные записи о решениях, в процессе принятия которых было использовано право вето. С 1960-х гг. США несомненно лидировали в использовании права вето при голосовании резолюций СБ ООН по самому широкому кругу вопросов, даже в случаях