– Танька, лови! – крикнула Ленка и долбанула по воланчику ракеткой.
Танька мастерски отбила его.
Играли девчонки вчетвером. Было весело, классно. Просто здорово! До тех пор, пока Танька вдруг не услышала приглушенный плач.
«Что за глюки средь бела дня?» – изумленно подумала она, оглядываясь по сторонам. Ленка Шапитохина не плакала, Машка Забавина тоже, да и по лицу Юльки Пузиковой слезы не катились. Но тем не менее кто-то реально плакал. Вот так вот: хнык, хнык, хнык… И, главное, Танька это отчетливо слышала. Естественно, из-за этого она стормозила и воланчик врезался ей в лоб. Но Танька не расплакалась. Не раскричалась. Она продолжала внимательно слушать.
– Танька, ты чего такая примороженная? – поинтересовалась Ленка.
– Да так, – расплывчато ответила подруга и открыто улыбнулась: – Ну что, продолжаем?
– Ага!
Только они продолжили, как Танька снова услышала отчетливый всхлип.
«Тьфу ты, – мысленно плюнула девчонка, – что за чертовщина! Кто это, блин, рыдает?»
Танька положила ракетку на траву, решив на время выбыть из игры и разобраться с этим плачущим созданием. Она прислушалась еще внимательнее. Плач доносился из рощи. Туда она и направилась. Как только шагнула в рощу, солнце – раз! – и перестало светить. Сделалось темно и жутко. В роще кто-то ритмично ухал, кричало какое-то животное, было как-то серо и тоскливо. Словом, ужас. Танька, одетая в белую юбку, белый топик, белые носки и обутая в белые кроссовки, смотрелась как-то чужеродно в этом мрачнейшем месте на земле.
Танька подумала и поежилась.
– Кто это плачет? – спросила она у деревьев.
Деревья ей ничего не ответили, но зато плач послышался снова. Хнык-хнык-хнык… С надрывами был плач, от него сердце прямо разрывалось, как надутый шарик. Танька пошла вперед, то и дело спотыкаясь о коряги и царапая себе руки колючими ветками, которые, казалось, были живыми и хотели разодрать ее плоть до крови. Ну, и съесть ее потом – как же без этого!
Внезапно девчонка вышла на полянку. На пространстве диаметром шесть метров и сорок восемь с половиной сантиметров не росло ни одного дерева. На земле – палые листья, пожухлая трава, валяется бревно – и на нем сидит женщина. И плачет.
«Так вот кто плакал», – подумала Танька, подходя к женщине. Ласково тронула ее за плечо и заботливо спросила:
– Извините, вам плохо?
Женщина продолжала заливаться слезами, не открывая при этом лица.
«Ограбили, наверно, – решила Танька. И придумала вторую версию: – Или избили. С целью ограбления».
– Так что с вами случилось, милая женщина?
Вдруг «милая женщина» прекратила плакать. Медленно-премедленно убрала с лица ладони и так же медленно-премедленно подняла лицо к Таньке.
Девчонка замерла. Расширила глаза. И как заорет! Завизжит! Затопает ногами! Почему? Да потому, что у тетки не было лица! Вернее, когда-то было, но сейчас не было, словно кто-то его содрал. Белые кости вместо лица. И глаз нет. И носа. Вместо всего этого – элегантные черные провалы.
Таньке нестерпимо захотелось как можно скорее свалить с этой полянки, но в следующее мгновение тетка расхохоталась, и Танька как будто попала в другой кадр. Смотрит – перед ней действительно тетка, но с лицом. С милым таким, симпатичным, располагающим русским лицом. Обычно теток с такими лицами называют русскими красавицами. Им полагается всю жизнь сидеть на берегу реки, горько вздыхать и расчесывать гребешком свои светлые длинные волосы, а не сидеть на бревне в темном жутком лесу и пугать Танек.
«Померещилось, что ли?» – изумилась Танька. Перед ее глазами все еще стояла эта же самая тетка, но только без лица.
– У меня, девочка, горе дикое, – вздохнув, доверительно сообщила тетка.
– Какое? Что произошло? – сочувственно поинтересовалась Танька.
– Да вот, ума мне не хватает. Не знаю, что и делать.
Танька опешила:
– Ума?..
– Да, ума. То есть мозгов. Не знаешь, где тут поблизости можно купить свежие человеческие мозги? – спросила тетка обыденным тоном, как будто узнавала, где находится ближайшая булочная.
– Не знаю… – растерялась Танька. Свежие человеческие мозги ей еще не приходилось покупать, и поэтому точек их продажи она не ведала.
Женщина окинула Таньку оценивающим взглядом:
– Не знаешь?
– Не-а. Уж простите.
Тетка окинула ее оценивающим взглядом еще раз.
Танька поняла, что пора сматывать удочки. Уж больно эта баба была странной, уж больно много у нее было заскоков, уж больно много