Все члены компании коротко кашлянули.
– Да, дома, – принялась я вдохновенно сочинять, полагая, что мой рассказ выглядит вполне нормально. – Я вчера забыла ее здесь. А сегодня гуляла и вспомнила о ней. Вот, ищу теперь… Туфля, где ты-ы?
– А вы каждый день в кустах сидите?
Неожиданно во мне закипела злость. Стоят, издеваются надо мной, а я тут выкручиваюсь и несу какую-то чушь!
– А что, это запрещено законом? – процедила я, вытаскивая колючку из ноги. – Хочу и сижу. Не ваше дело. Идите, куда шли. И вообще, я с незнакомыми мужчинами не разговариваю!
С этими словами я наконец вытащила из ноги треклятую колючку, отбросила ее прочь, презрительно фыркнула, затем гордо выпрямила спину, не менее гордо подняла голову и так же хотела уйти с клумбы, но… Господи, ну за что мне все это? За какие грехи я, стараясь как можно достойнее удалиться с поля словесной битвы, споткнулась о бордюр, заорала диким голосом и растянулась на тротуаре?
Я больно ударилась о бордюр. Свезла колени, локти, подбородок. Теперь к царапинам от колючек добавились кровоточащие раны.
Это стало последней каплей позора на сегодняшний день. Слезы сами полились из моих глаз, как… как тропический ливень…
– Это все мамин дурацкий сон, – говорила я, лежа на тротуаре и рыдая. – Это ей приснилось… я упала с лошади… и… и… тут упала…
Я чувствовала горечь, непередаваемую обиду, страшную паршивость и какую-то странную вязкость на ногах в районе бедер. О катамаранщике я не думала. Мне уже было совершенно все равно, как я выгляжу – позорно или нет. Я махнула на это разбитой рукой. Хотелось одного – как можно скорее уйти отсюда. Покинуть компанию этих парней, которым, наверное, катамаранщик уже успел рассказать о синих плавках. Ну почему в такие вот ответственные моменты со мной постоянно происходят… конфузы?
И лишь когда мои горькие рыдания превратились во всхлипы, я ощутила, что меня кто-то гладит по плечу, приговаривая:
– Не волнуйтесь, все хорошо. Сейчас промоем ранки, и все заживет. По крайней мере, до свадьбы – точно.
– Какая еще свадьба? Кто меня, такую дуру, замуж возьмет? – довольно самокритично заметила я.
– Найдутся такие, поверьте, найдутся, – мягко возразил мой собеседник.
Только тут я сообразила, что меня утешает не кто иной, как катамаранщик. Он стоял на коленях подле меня и придерживал за руку. Мимоходом я отметила, что ради этого он даже выпачкал свои спортивные штаны.
– Может, и найдутся, – не стала спорить я.
В этот момент меня озарило во второй раз за вечер: он держит меня за руку и гладит по плечу! Наверное, сейчас я точно скончаюсь от этих мягких, ласковых, самых нежных в мире прикосновений… Он касается меня руками, за которыми я целый месяц наблюдаю в бинокль… Его волосы падают на мое лицо и щекочут щеку… Я чувствую его запах. Вижу бездонные черные глаза, которые смотрят в мои, залитые слезами обиды. Черные брови, похожие на изогнутые ивовые листочки… Уже потом я вспоминала каждое его прикосновение, миллионы