– Угу.
– Что ты все «угу» да «угу», – сердился Оза. – Больше сказать нечего? Ты любишь Достоевского?
– Разве его можно любить? Пушкина можно, Тютчева… А Достоевского?!
– Как он людей знал! Не могу его спокойно читать. За человека обидно, сил нет! Тебе не хотелось отшвырнуть книгу?
– Но он же буржуазное общество описывает. Прогнившее.
– Ты прямо как по учебнику шпаришь, – засмеялся Оза. – Прогнившее… Неужели думаешь, что Достоевский это сознавал? Вот у Бунина, слушай, что сказано. – Оза открывает книгу, находит нужное место, читает: – «Я, как сыщик, преследовал то одного, то другого прохожего, глядя на его спину, на его калоши, стараясь что-то понять в нем, войти в него… Писать! Вот о крышах, о калошах, о спинах надо писать, а вовсе не затем, чтобы «бороться с произволом и насилием, защищать угнетенных и обездоленных, давать яркие типы, рисовать широкие картины общественности, современности, ее настроений и течений». – Верно сказано! – жарко шепчет Оза, закрывая книгу. – Спины, калоши… Вот что надо. И в живописи тоже.
Друзья молчат некоторое время.
– Почему Бунин на Родину не вернулся? – задумчиво спрашивает Оза. – Разве можно быть счастливым без Родины?
– Бунин – осколок. Он ведь не знал России после революции. Боялся ее.
– Думаешь, зря боялся? – Оза пристально взглянул на меня. – А если бы прихлопнули?
– Нобелевского лауреата?..
Теперь Герман удивлялся, вспоминая эти взрослые разговоры. Ведь они тогда были совсем еще зелеными…
– Ты счастлив? – спрашивает Оза.
– Не знаю. Что такое счастье?
– Как тебе объяснить… Вот я, думаю, счастлив. У меня есть друг, мама, живопись. Книги ты мне приносишь… Что еще нужно для счастья? Ноги бы, конечно, не помешали бы…
За двадцать пять лет ничего не изменилось на улице его детства. Герман попросил таксиста подождать. Вошел во двор. Некогда огромный, теперь он показался мне маленьким, невзрачным. За выломанными решетками садика копошились дети.
Он позвонил в дверь. Открыла незнакомая женщина.
– Пруль? Нет, не знаю. Когда мы сюда въехали, здесь жили другие.
Он добросовестно обошел квартиры друзей детства. Ему открывали незнакомые люди. «Хорошо еще, что такси не отпустил», – подумал Герман. На одной из улиц мелькнул киоск «Горсправки». Он вышел из машины…
Оза поступил в художественное училище. Встречи Германа с Озой стали редкими. Но теперь это для Озы было не смертельно. Появились новые друзья по учебе, иные интересы. Однако они всегда были рады встрече. Однажды, классе в десятом, Герман пришел к Озе не один.
– Познакомься, это Люся.
Оза смутился, покраснел и стал извиняться за неубранную комнату.
– Можно посмотреть ваши картины? – попросила она. – Знаете, я впервые в жизни вижу живого художника.
Оза окончательно потерялся, лихорадочно стал протирать стекла очков.
– Да мне не жалко, – пробормотал он наконец, явно польщенный. – Только ничего интересного, уверяю