– Знаешь, мне ведь все равно, «Оскар», не «Оскар», – рассмеялся Михалков. – Поставлю на полочку, будет стоять.
Признаться, я ему тогда поверил. Но, увы, моя шутка оказалась пророческой, и та пресс-конференция действительно стала переломной. «Вы себя недооцениваете! Вы ведь великий!», – внушали Михалкову и киношники, и пишущая братия. По дороге обратно я заметил в его глазах прежде невиданное, горделивое выражение. Видимо, сладко прикидывал: называют гением – значит, так оно и есть. Помню как мы хохотали, когда ему на творческой встрече из зала прислали записку «Правда ли, что вы гений?»
И все же я перешел работать к Михалкову. Дочка моя поправилась, но жена обвиняла в случившейся беде меня. Семья разваливалась, и я решил переехать в Москву, подальше от скандалов.
Первая трудовая неделя началась с появления в моем кабинете двух десятков сотрудников компании «ТРИТЭ».
– Николай Николаевич, – робко начали они, – не могли бы вы поговорить с Никитой Сергеевичем, чтобы нам выплатили зарплату? Три месяца уже без копейки сидим…
– А сами чего с ним не поговорите?
– Лучше вы, все-таки его заместитель и друг, – замялись люди. Я понял, что все они его ужасно боятся.
Через неделю узнал, что денег у студии нет, потому что Михалков поистратился: купил колокол для храма в деревне Аксинино, рядом с Николиной горой.
– Мы же верующие и должны жертвовать, – важно сообщил Никита.
Я лишь спросил:
– Тебе не стыдно смотреть в глаза сотрудникам?
А он в ответ:
– Пусть благодарят Бога за то, что работают у меня.
Тот колокол на храм мы, кстати, вместе поднимали. Один конец веревки привязали к колоколу, второй – держим в руках на колокольне, и медленно-медленно бронзовый колокол тянулся ввысь, к облакам. Хотелось верить, что дальше все будет хорошо. Но не случилось:
Никита неуловимо и неумолимо превращался в режиссера-солнышко, вокруг которого все должно крутиться. Только посмей сказать слово против! Во мне же поступательно нарастало «утомление солнцем».
Истории в моей памяти, как картинки в калейдоскопе. Вот мы с Никитой в Чебокасарах, на банкете в честь вручения ему мантии почётного доктора Университета. Подошел мужик явно бандитского вида. Расплылся в улыбке: «О, мой любимый режиссер!». И полез обниматься. Потом они вдвоем за столик сели, давай за жизнь разговаривать. Я подошел напомнить Михалкову, что у нас дела.
– Дела подождут! – отмахнулся он.
К утру, наконец, его новый знакомый соизволил уйти.
– Делать тебе, что ли, нечего – с таким козлом трепаться? – спросил я Никиту.
– Он не козел. Это – тоже наш народ. – И, посмотрев лукаво, добавил: – К тому же он сказал: будут проблемы, обращайся – у него крутые связи.
Вот другая картинка. У нас был общий знакомый Андрей Ананов. Встречаясь к ним в Питере в компаниях,