– Привет, Трезор, – сказал я. – Как поживаешь?
– Терпимо, – дружелюбно взмахнул он хвостом и растянулся у моих ног.
Я давно заметил, что рыжие собаки обладают весёлым нравом и добрым характером.
Следом подошёл древний дедок в брезентовой штормовке и высоких резиновых сапогах. Нечёсаная борода висела у него сосульками.
– Добрый день вам, – сказал старик и присел рядом на ступеньку. – С какой лайбы будете?
– С «Ярославля».
– Большой корабль, – уважительно сказал дед. – Штурманишь или как?
– Или как… Я там матросом.
– Матросов уважаю… Революцию делал кто? Народ? Хрен в нюх – матросы! – сказал дедок и мелко захихикал.
– Я Нетребу жду, не знаете, скоро он будет?
– Тю, – присвистнул дед. – Магазин откроют аккурат вечером, в пересменок, а если трэба Нетребу, шукай его у веселой Таськи.
– Где это?
– Вон, аккурат, за фабрикой, – ответил дед, – в первом доме. Там еще берёза стоит. Войдёшь и сразу налево. Только от-тель выйти труднее, чем зайти.
– Почему так? – насторожился я.
– Так это… здесь бабье царство, – засмеялся опять старик, – и все честные, и все девушки. За вечер пять раз тебя оженят. Вербота, она и есть вербота…
Я поблагодарил деда и зашагал в сторону рыбозавода.
– Ивану не гри, что это я тебя спровадил, – сказал мне в спину абориген. Его Трезор промолчал.
Возле двухэтажного барака росла одинокая манчжурская берёзка. Молодая листва еще не закрывала корявых веток.
Я вошел в тёмный коридор и постучал в первую дверь.
– Не заперто! – послышался женский голос.
– Добрый день вам, – поздоровался я словами аборигена.
Это была небольшая кухня с железной печью и столом у окна. За столом сидела фигуристая женщина лет тридцати в голубом прозрачном пеньюаре. Я стеснялся смотреть на её грудь. Напротив, в глубоком кресле, раскинулся крепкий мужик купеческой внешности, с рыжей, аккуратно подстриженной бородкой. «Третий бородач за полчаса», – отметил я.
– Я с «Ярославля», – говорю, – мне бы Нетребу Ивана…
– Кому Иван, а для кого – Иван Силантьевич! – заявил купец густым басом. – Ты как меня нашёл?
– У меня хороший нюх.
– А-ха! – произнёс резидент. – Пить, однако, будешь?
– Да мне бы…
– С утра выпил – весь день свободный! – сказал Иван Силантьевич и плеснул в стакан из прозрачной бутылки. – Держи, моряк, и оцени нашу рыбацкую закуску.
На столе, в глубокой тарелке, высилась горка хлеба. Рядом стоял эмалированный таз. В этой посудине можно было легко искупать младенца. В густой коричневой жидкости среди луковых колец плавали жирные куски красной рыбы.
– Пятиминутка, – пояснила женщина, протягивая мне кривую