– Ты больше никогда и ни в чем не будешь нуждаться! – твердо произнес Франц.
– Никогда не говори никогда. И не давай необдуманных обещаний. Все в жизни переменчиво, – слегка задумавшись, ответила я.
Наши картежники были пусть в небольшом, но в выигрыше и в очень хорошем настроении. Прощаясь, мы договорились, что я не буду беспокоить их слишком рано, если не поступит других указаний. И даже завтрак было решено заказать попозже, чтобы выспаться и отдохнуть.
Домой я приехала уже далеко за полночь. Переодеваясь и готовясь ко сну, я все рассказывала маме о гостях, о том, как провели вечер, умолчав о неприятных подробностях. О приятных тоже промолчала. Но маму, как известно, не проведешь. Она сразу почувствовала, что со мной что-то произошло. Однако, человек она была деликатный, и не стала задавать лишних вопросов. Мама никогда не расспрашивала меня о моих личных делах. Разговор заходил только тогда, когда я считала нужным его начать. Мои родители всегда мне очень доверяли. Да и не ребенок уже я была. Пусть еще молодая, но уже взрослая женщина.
С распущенными мокрыми волосами, в белом банном халате после душа, я приютилась возле маминой кровати и еще продолжала что-то рассказывать ей, как вдруг раздался звонок в дверь. Мы недоуменно переглянулись. Кого это принесло во втором часу ночи? Я подошла к двери и глянула в глазок. Перед дверью с опушенной головой стоял НикСтеп. Я поняла, что случилось что-то ужасное и, даже не спросив «кто», сразу открыла дверь. Он шагнул в квартиру и чужим голосом сказал:
– Она умерла три часа назад, врачи ничего не смогли сделать.
– Мне очень жаль, – тихо сказала я и, повинуясь какому-то необъяснимому порыву, обняла его. Наверное, это присуще всем людям. Перед лицом настоящего горя забываются все недоразумения и распри. Горе мирит даже заклятых врагов. Вот и я в этот миг хотела только утешить и поддержать его, как могла.
– Скажите, чем я могу Вам помочь, – спросила я, а он, как ребенок, уткнулся лицом в мои волосы и тихо плакал. Мы стояли так минут пять, пока он справился с собой.
– Спасибо тебе, Леночка, за понимание, ты очень хороший человечек, – сказал НикСтеп. – Кроме того, что мне нужно отдать распоряжения по поводу гостей, я почему-то в этот момент хотел видеть именно тебя. Мне стало легче, спасибо. Он вытер платком мокрое от слез лицо. Мне было непривычно видеть этого большого, всегда уверенного в себе человека, таким потерянным и расстроенным. Хотя, что же тут странного?! Мужчины тоже иногда плачут. Потеря близкого человека больно бьет по всем: большим и маленьким, начальникам и подчиненным. В такой момент любой человек оказывается таким незащищенным, любому хочется сочувствия и поддержки.
– Николай Степанович, пройдите в комнату, присядьте. Может Вам чаю? – предложила я.
Он не отказался, прошел в комнату и присел в кресло. Медленным взглядом обвел комнату, остановился глазами на мне и произнес:
– Так