– Ты не войдешь к ней! – говорю я, толкая его и вставая у двери, преграждая вход.
– С чего бы?! – орет он.
– Она спит. – скрепя зубами, отвечаю я.
– Пропусти! – отец пытается сдвинуть меня.
– Отвали, я сказал! – я толкаю его, и он пятится назад.
Так мы препираемся еще минуты две. И уже совершенно очевидно, что наши крики разбудили Ксюшку. В конце концов, как обычно, все заканчивается тем, что он сначала бьет меня по лицу, потом толкает. Я ударяюсь спиной о ручку двери в ванную, но, не смотря на внезапную боль, даю сдачи своему папаше. Мне удается оттеснить его от двери, но он снова бьет меня. В общем, мы деремся. Одно хорошо во всех этих драках – отец так увлекается, что совершенно забывает о своем желании навестить дочь.
Вот и в этот раз, после очередного удара в живот, который получаю я, он ругается, посылает меня подальше и уходит, снова громко хлопнув дверью. Еще некоторое время я стою, опираясь о косяк, потом закрываю входную дверь на все замки, быстро иду в ванную и умываюсь. Надо же, а в этот раз мне досталось-то совсем немного: из носа идет кровь и губа разбита. Потом я беру из холодильника лед и иду к Ксюшке.
Конечно, она не спит. Она сидит на кровати, обхватив колени руками и вцепившись в подушку. Она напугана и тихонечко хнычет. Я присаживаюсь рядом с ней и обнимаю ее. Мне приходится запрокинуть голову, чтобы кровь не шла.
– Тебе больно? – спрашивает Ксюша.
– Нет. – мотаю я головой. – Пройдет. Ложись спать.
– Я боюсь. – едва слышно произносит она, сдавленным от слез голосом.
– Не бойся. – отвечаю, гладя ее по голове. – Никто тебя не тронет. Я тебя не дам в обиду.
– Почему папа такой злой? – спрашивает сестренка после продолжительной паузы.
– Потому что наш папа мудак! – отвечаю я моментально, даже не задумавшись, и тут же жалею об этом.
Ксюшка сразу же спрашивает, кто такой мудак. И теперь не отстанет. Она вскоре даже про свой страх забывает и про то, что ночь на дворе. Ей теперь непременно надо узнать, что означает слово «мудак». Вот ведь точно: язык мой – враг мой. Ну, зачем я это сказал!
– Это очень плохое слово. – отвечаю. – Не надо его говорить.
Но такой ответ, естественно, абсолютно не удовлетворяет любопытство моей сестры. Она требует более подробного разъяснения. И все мои уговоры о том, что пора спать, конечно же, не имеют никакого успеха.
– Это значит «очень плохой человек». – объясняю я.
Ксюша только недовольно морщится, но принимает это определение и начинает устраиваться в кровати. Конечно, мне сегодня опять придется спать с ней. Наконец, мы ложимся, и сестра утыкается мне в грудь.
– Ты же знаешь, что никому нельзя рассказывать о том, что сегодня случилось? – спрашиваю я на всякий случай.
– Угу. – кивает Ксюша.
Мы желаем друг другу спокойной ночи и засыпаем. Все-таки эта маленькая девочка большая умница, думаю я. Она понимает все лучше любого взрослого.