Прохор Прохорович являл собой смесь вопиющих противоречий. Миниатюрная фигурка – и рокочущий бас. Подполковничьи погоны, славное боевое прошлое – и циновки на полу, гитара на стене. Дорогой, престижный телевизор «Мицубиси» с автоповоротом – и жалкий, сплетённый из тряпок коврик под ним. Особенно заинтересовал меня самурайский меч на стене, под которым стоял радиотелефон «Нокиа». В квартире Гая разные эпохи и стили свободно соседствовали друг с другом. И, конечно, везде расставлены сухие икебаны.
– Скажите, Прохор, этот меч из «новых»?
Я сам держал коллекцию холодного оружия, и потому в нём посильно разбираюсь.
– Да, он сделан при военных правителях из дома Токугава. Один из самых последних экземпляров – 1868 года. Видите, ручка по длине почти не уступает лезвию? А оно, в свою очередь, как бы запелёнато в несколько более мягких слоёв металла. Заточен на специальных точильных камнях. Отшлифован по трёхсантиметровым квадратикам…
Гай говорил вдохновенно, с жаром. Было видно, что страшно гордится этим мечом. Разумеется, не без оснований. Такое сокровище ещё нужно раздобыть.
– Давайте, знакомьтесь. И сразу пейте на брудершафт. Как говорится, без японских церемоний, – начал распоряжаться Грачёв.
Он представил нас друг другу, заставил хлебнуть и чашечек настоящего сакэ. Совсем немного – за знакомство.
– Всё, теперь к делу, – решил хозяин. – Всеволод, никуда не уходи. Ты тоже должен быть в курсе.
Мы с Севычем вытянули ноги на середину комнаты. В этих креслах могли свободно сидеть только японцы. Трудно было представить, что рядом, на Комсомольском проспекте, шумит яркий сентябрьский день. Наверное, инфракрасный свет являлся частью имиджа Прохора Гая. И спортивный его костюм тоже был выдержан в этих цветах. На чёрной футболке краснел дорожный знак – «кирпич». Гай сидел, поджав под себя маленькие ноги в пёстрых носках.
– Проблема у меня возникла, ребята. Не то чтобы неразрешимая, но весьма серьёзная. Всего сказать вам не могу – гостайна. – Гай говорил полушутя, но я чувствовал в его голосе тревогу. – Мне нужен человек. Девушка лет двадцати, причём определённой внешности. Лично у меня на примете пока никого нет. Андрей, может, у тебя найдётся?
Прохор неожиданно улыбнулся – крепкими, чуть выступающими вперёд зубами.
Я в это время разглядывал ещё один раритет – семиступенчатую подставку. На ней, в безукоризненном порядке, располагались статуэтки – императора, императрицы, придворных дам, музыкантов и слуг. Там были расписные куколки с круглыми лицами, золочёные самурайчики и прочая восхитительная мелочь.
Под каждым изображением было написано имя, переведённое на русский – «Весенний дождь», «Сад