Теперь о способе. Зачем так вызывающе? И почему этого… как его… Хейдиггера убили еще ночью? Что он знал такого, чего не знали остальные? И если он отличался от остальных, зачем тогда убили и их? Если Малькольм работал на них, им не нужно было бы допрашивать Хейдиггера, так ведь? Малькольм сам бы рассказал им все это.
Ну и, наконец, наш парень, Малькольм. С ним этих «зачем?» еще больше. Если он двойной агент, зачем звонил на «тревожный» номер? Если он двойной агент, зачем он тогда договорился о встрече? Чтобы убить Воробья-4, которого мог бы убрать без всякого труда и по-тихому, если он его действительно знал в лицо? А если он не двойной агент, то зачем стрелял в двух людей, которых сам вызвал, чтобы они доставили его в безопасное место? Ну и само собой, где он сейчас, чем занят и как себя чувствует?
Эти вопросы тянут за собой множество других, но, сдается мне, эти сейчас важнее всего. Ты со мной согласен?
Пауэлл кивнул.
– Согласен, – подтвердил он. – И что мне делать?
Пожилой джентльмен улыбнулся.
– Тебе, мальчик мой, выпала удача получать зарплату в моем отделе. Как ты, конечно, знаешь, нас создали, чтобы мы разгребали оплошности бюрократов наверху. Могу себе представить кое-кого из тамошних бумагомарак, сунувших меня, бедолагу, на это место в надежде, что я проведу остаток жизни погребенным под бумажными завалами. Как ты понимаешь, подобная перспектива не слишком меня прельщает, и поэтому я тут кое-что переиначил, чтобы в нашей работе было меньше бумаг, а больше дела. Набрал сюда правдами и неправдами не самых плохих оперативников, выбил кое-какие полномочия – в общем, завел собственную лавочку, как в старые добрые времена. И при той неразберихе, что царит в наших разведывательных службах, мне всегда найдется с чем поиграть. Я как-то познакомился с одним драматургом, так тот говаривал, что лучший способ изобразить на сцене хаос – это нагнать туда побольше актеров. А мне удается ловить рыбку в чужом хаосе. И кажется, – добавил он скромно, – что некоторые из моих предприятий, пусть и небольшие, пошли-таки на пользу нашей стране. Но вернемся к нашим баранам. Вообще-то меня это дело не касается, но вся история чертовски мне любопытна. Я думаю, в том, как взялись за это дело Бюро и Управление, есть в ней что-то не то. Во-первых, ситуация чрезвычайная, а действуют они обычными, заведенными средствами. Во-вторых, всю дорогу толкаются локтями, только и поджидая возможности подставить друг другу ножку. И есть здесь еще одно, что и словами-то трудно описать. Но что-то не дает мне покоя. Этого вообще не должно было произойти. Что-то в этом… неправильное, что ли. Что-то, что не укладывается в рамки Управления. Это им не по зубам. Не то чтобы они действовали неграмотно – хотя, сдается мне, пару-тройку мелких деталей они-таки упустили, – но они до сих пор смотрят на случившееся под неправильным углом. Ты все понял, мой мальчик?
Пауэлл кивнул.
– А вы – под правильным, верно?
Пожилой джентльмен улыбнулся.
– Ну,