– Ты знал, что солдаты, которых за ним послали, в миле от нас. Мог бы пустить их по следу, и вещи тебе спокойненько вернули бы.
– Ну убей меня теперь! – не выдержал Бульдог. – Я редко срываюсь, но если меня захотел ободрать какой-то французишка, который и в масле кулаком вмятины не сделает, я терпеть не стану.
– Сдалось тебе это тряпье. Один только лорд Рафтон поставил на тебя пять тысяч фунтов. В среду, на ринге, тебе решать, кому они достанутся. Хорошенькое начало, если ты явишься с опухшим коленом и рассказом о французике!
– Откуда я знал, что он начнет лягаться, – ответил Бульдог.
– А ты думал, он будет следовать правилам Браутона и Призового ринга? Балда, они там у себя и драться-то не умеют.
– Друзья мои, – сказал я и сел на кровати. – Я не совсем понимаю, о чем вы, но слышать не могу таких глупостей. Мы во Франции знаем о боях столько, что нанесли визит во все столицы Европы, а скоро побываем и в Лондоне. Но мы сражаемся как солдаты, а не как уличные мальчишки в сточной канаве: ты мне – тычка, я тебе – пинка. Это все детские игры. Дайте мне саблю, а сами возьмите другую, и тогда я покажу, как мы деремся.
Англичане сурово уставились на меня.
– Живой, значит, – наконец произнес старший. – Вот и славно. А то когда мы с Бульдогом тебя волокли, ты даже не трепыхался. У этого парня самый сильный удар во всем Бристоле, а твоя черепушка не такая крепкая, чтобы его выдержать.
– Он тоже хорош. Налетел на меня как петух, – сказал молодой, растирая колено. – Я применил свой старый хук слева, он и свалился как подкошенный. Не обижайся, мосье. Я сразу предупредил, что задам тебе трепку.
– Зато теперь можешь хвастать, что бился с лучшим боксером Англии в полулегком весе, – поздравил меня старший. – Да еще застал его в превосходной форме, после того как с ним поработал сам Джим Хантер.
– Мне к ударам не привыкать. – Я расстегнул доломан, показал им два пулевых ранения, затем – лодыжку и глаз, в который ткнул шилом испанский повстанец.
– Не зря свой хлеб жуешь, – кивнул Бульдог.
– А в среднем весе из него вышел бы толк, – заметил тренер. – Погонять бы месяцев шесть, то-то будет загляденье. Жаль, что его опять посадят.
Эти слова мне очень не понравились. Я застегнул пальто и встал.
– Я пойду своей дорогой и прошу вас, не надо мне препятствовать.
– Извини, мосье, ничем не могу помочь, – развел руками Хантер. – Не хочется мне сажать такого молодца обратно в тюрьму, но дело есть дело. За тебя обещали двадцать фунтов. Солдаты были здесь утром, искали тебя и наверняка вернутся.
Я похолодел.
– Не выдавайте меня! Я отошлю вам вдвое больше, как только вернусь на родину. Клянусь честью!
Они лишь головами покачали. Я умолял, доказывал, напоминал им об английском гостеприимстве, родстве отважных сердец… увы, с таким же успехом я мог бы распинаться перед огромными булавами, которые стояли передо мной на полу. На широких лицах англичан