Солдаты обнаружили порыв довольно быстро, в двух километрах от позиции роты. И тут чёрт их попутал: натянули они верёвкой провод, но скрутку не сделали. Решили погулять, вояки хреновы, в Германии. Не пугайтесь – Германией они называли село в семи километрах, где жили немцы, высланные из Поволжья, задолго до того, как туда подходил Гитлер. Признаться, село это, Шварцдорф по-немецки, выгодно отличалось от окрестных русских деревень. Дома все кирпичные, у каждого второго – гараж с «Москвичом» или даже с «Жигулями». Русские Хорюшино, Половодово да Лобаново – разбросанные в беспорядке тёмные срубы за кривыми заборами. Об «улицах» и не говорю.
В чистой светлой столовой бойцов покормили бесплатно, то есть за тушёнку. Размякли они в тепле, да и купили из-под полы бутылку «шнапса». Выпили её с немочками-посудомойками уже в подсобке, там же и ответку приняли. А темнеет зимой в тех местах очень рано: север всё-таки. Спохватились вояки, взяли ещё бутылку водки для сослуживцев и рванули к месту порыва линии.
Пошёл снег. При морозе он был мелкий, как манная крупа, но не сказать, что редкий.
В глубоких сумерках не сразу нашли нужный столб, вымотались по сугробам. Наконец Волошин влез к порыву, подключил телефон, дозвонился до меня. На радостях я, замученный тревогой, и не заметил, что он доложил заплетающимся языком:
– Та-варищ ле-тенант, на-ашли п-парыв! Си-час па-ачи-ним…
– Где вы? – заорал я в трубку. – Где сейчас находитесь?
Замешательство секунд на десять; затем ефрейтор промямлил обтекаемо:
– Ну, за… ни-мецкой ди-ревней… Долго шли…
– Молодцы! Почините – выходите на дорогу! Подскочу к вам на машине! – категорически приказал я.
– Л-ладно…, – не по уставу ответил Волошин упавшим голосом.
Наш побитый ГАЗ-53 уже час как стоял «под парами». Я выбежал из канцелярии роты, вскочил в кабину и:
– Гони, Некрасов, со свистом! До немцев.
Через пару-тройку минут мы пролетели то место, против которого в полукилометре копошились в снегу оба солдата. А вскоре я опрашивал завмага Марту да завстоловой Клару Шульц, не знают ли они, куда пошли мои бойцы.
– Да, были…, обедали…, куда-то пошли часа в четыре…
– В четыре?! А мне звонили в шесть! Значит, рванём дальше, Некрасов.
А в это время солдаты замерзали. И кто из них предложил сдуру согреться водкой?
– Ну, по паре глотков – и на дорогу! О, потеплело! Давай ещё по два…
И тут их «развезло». Стоять на лыжах они уже не могли, да и сломать умудрились одну. Ползли к дороге по рыхлому снегу, выбиваясь из сил. Когти монтёрские бросили: тяжёлые, как якоря. А потом и сидор с инструментом и телефоном.
В сотне метров от дороги упёрлись они в стог сена. Сержант хотел смеяться от радости, но лицо уже прихватил мороз, и он лишь прошлёпал синими губами:
– Спасены!.. Сейчас, сейчас…
Волошин тупо царапал обледенелый стог, пытаясь разгрести сено. Тщетно: рукавицы скользили