– Оп-па, ключик! – насмешливо произнес Шашка.
– Ага, золотой, – я повертела его в руках, поцеловала, громко чмокнув, после чего снова убрала в карман пиджака.
– И какие двери он открывает, а, Буратино? – Шашка легонько толкнул меня плечом. Легонько – потому что не хотел, чтобы я улетела в бассейн от его «дружеского» тычка.
– Все! Абсолютно все! – я порывисто поднялась. Мне уже надоело сидеть, если честно, да и попа замерзла на холодном камне. – Во всяком случае, сегодня ночью я попытаюсь открыть им дверь в мое светлое будущее.
– Ладно, давай, колись, чего задумала? В чем все-таки дело?
– Э, чего так сразу-то? А где твое заботливое «Пойдем сначала поедим чего-нибудь»?
– Ну пойдем, – Шашка вздохнул и покорно встал, понимая, что сегодня ему от меня так просто не отделаться.
– «Ну пойдем», – передразнила я его, сморщив лицо, – ты и за Линой так ухаживал, да? Как только она на тебя клюнула? Чем ты ее только взял с такими-то манерами?
– Я покорил ее неземной красотой и нечеловеческой силой, – гордо заявил мой друг, насмешливо сверкнув глазами.
– Да из жалости она с тобой сошлась, понятно? – не поверила ему я. – Из простого человеколюбия.
Нет, Шашка красивый. Слава богу, он не в моем вкусе, а то страдала бы я по-черному, когда он Лину привел в нашу тусу полгода назад. Высокий, могучий, кареглазый брюнет с веселыми глазами и добрым характером. На него западали буквально все, никогда он не мог пройти и остаться незамеченным, но при этом доступность моих сестер не сделала его распущенным и развращенным.
В общем, не зря я Шашку любила и уважала.
Мы посидели в «Чайковском», поужинали и поболтали на отвлеченные темы. Новостей особых не было – и так каждый день, практически, видимся, все друг про друга знаем – так что вскоре после того, как перешли к десерту, я рассказал ему про свои тридцать три несчастья. И про шефа, и про Ладогина, и про следователя прокуратуры.
Услышав о том, что из-за Фила мне грозят неприятности, мой друг нахмурился. Я понимаю, почему Фил не нравится ему: человек, который не в ладах с законом, а все трудности рвется решать с помощью кулаков, не может импонировать Шашке. Тот, хоть и обладает недюжинной силой, все же предпочитает могучий русский во время сложных переговоров, переходя к рукоприкладству в крайнем случае. Только если видит, что оппонент ну никак не в состоянии понять, что от него требуется. А вообще с Шашкой мало кто спорит и связывается, так что его, несмотря на рост метр девяносто и кучу старательно и с любовью прокачанных мышц, смело можно назвать пацифистом.
– Я вот всегда чувствовал, что Фил этот твой еще подложит тебе свинью, – проговорил он, хмурясь.
Знакомое выражение, не сулящее виновнику ничего хорошего. Я хмыкнула. Фил меньше и тоньше его, но совершенно не боится ни Шашкиных кулаков, ни грозно сведенных бровей. Фил вообще никого не боится, а вот его боятся многие. А из-за него за меня боится и мой друг детства.
Но