– Ну так сходите к себе на кухню, полюбуйтесь, – Кудрявцев приглашающе махнул рукой, отчего в другой руке трепыхнулся поп вместе с колоколом размером со среднее ведро, издавшего долгий густой звук.
– Прямо малиновый, – восхитился подполковник, качая головой; колокол опять обрадовал его.
Да и всех остальных тоже, почему никто и не заметил, как появилась Зинаида – явно разъяренная, с пятнами ярко красного цвета на щеках без всякого признака косметики, со скалкой в руке. А какое еще оружие могла прихватить с кухни женщина, готовая, казалось, схватиться со всем миром – да даже с тем же махайродом. Но нет – она подступила к священнику, попытавшемуся вырваться из железных пальцев; колокол звякнул еще раз,
теперь уже испуганно.
А Егорова, повернувшись теперь к зрителям непонятной пока интермедии и протрясая скалкой, заговорила, почти закричала:
– Да он… он.., – Зинаида явно не знала, – как обозвать священника; может и знала, да ряса смущала, – он же насрал у меня на кухне. Прямо возле холодильника.
– Да я же сбоку, чтобы дверца открывалась, – попытался оправдаться поп, но сделал только хуже.
Его слова настолько рассмешили подполковника, что тот пропустил момент, когда Егорова все-таки обрушила скалку на голову возмутителя спокойствия. В последний момент голова его дернулась вслед за ухом и под удар попало плечо. Поп явно не привык к такому. Его глаза закатились и он рухнул на траву, поскольку рука Кудрявцева отпустила, наконец, ухо и перехватила скалку, ловко вывернув ее из женской ладони.
– Жив, жив, – успокаивающе остановил он другой ладонью девушку в белом халате, бросившуюся было к поверженному попу, – вон уже подслушивает.
Подполковник выдернул из руки священника колокол, подозвал Дубова и кивнул на крышу угловой комнаты:
– Видишь эту крышу?
Молодой гигант кивнул, а командир продолжил:
– Проверить на надежность, оборудовать наблюдательный пункт, вооружиться, – он кивнул на лом, который все еще сжимал в руках тракторист, – обеспечить наблюдение за окрестностями на триста шестьдесят градусов, в случае опасности сигналить колоколом.
Дубов осторожно принял сигнальный инструмент, который в его руках выглядел совсем маленьким и ответил:
– Разрешите обратиться, товарищ полковник.
– Обращайся.
– Я лучше со своим, с топориком – у меня в кабине их два, да еще «Хускварна», пила. Я ведь на «фишке» ехал вагон грузить, пока этот вон не прыгнул под колеса – он махнул рукой на Ершова и показал могучий кулак, отчего и профессору, и, наверное, подполковнику стало ясно, откуда взялся синяк на лице художника.
– Как еще не убил? – удивился Романов.
Дубов убежал, громоздко и неторопливо, а Кудрявцев повернулся в к Зинаиде Сергеевне:
– Егорова.
– Я! –