Молчание на грани онеменья.
И тонкой струйкой тёплого песка
сквозь пальцы утекает вдохновенье.
Тускнеют краски. Меркнет синева.
И тьма грядёт. И рушатся основы.
Теряют смысл и звуки, и слова…
Но – теплится несказанное слово.
Ещё тоска не выпита до дна,
ещё душа устало-осторожна,
ещё вокруг всё та же тишина…
Но музыка – уже возможна.
«Как часто я в жизни чего-то боялась…»
Как часто я в жизни чего-то боялась…
Боялась – какою окажется старость?
Боялась жары и боялась простуды,
боялась разбить дорогую посуду,
боялась, что дело не сделаю к сроку,
по-женски боялась судьбы одинокой,
боялась насмешек и грубого слова,
надежды напрасной и умысла злого,
боялась, что люди за что-то осудят,
боялась – будильник меня не разбудит.
Тревожила душу мне всякая малость —
я даже бояться порою боялась.
Гадала – что завтра со мною случится?
Спеша, суетясь, что-то в жизни решала…
А жизнь проводила иные границы
и в бездны иные меня погружала,
да грузом забот неизбывных давила.
Но – было что было…
И э т о – о с т а л о с ь.
Чего же тогда я так долго боялась?
Но только на грани душевного краха
мы жить начинаем без этого страха.
«Зачем я? Куда и откуда?»
Зачем я? Куда и откуда?
Что зло есть, а что – благодать?
Нет, жизни великое чудо
и разумом всем не объять…
«Себя поведав мимоходом…»
Себя поведав мимоходом
берёзе, ветру и ручью,
то знахарствую, то лечу
вселенски вечные невзгоды.
Жизнь не деля на быль и небыль,
всего со всем приемля связь,
тянусь к простой горбушке хлеба
и ем её, не торопясь.
А в непонятных сновиденьях
совсем обычные дела
вдруг поразят соединеньем
Добра и Зла, Добра и Зла.
И снова – путь, движенье, действо,
то праведничаю, то грешу,
но – постороннему судейству
души своей не обнажу.
Без чьих-то просьб и вещих знаков
себя другим я раздаю,
но, приобщась к душе инакой,
её приемлю как свою.
И до сих пор ещё не знаю —
там, на безмолвной глубине,
душа моя или… чужая
живёт во мне…
«Беспечный, вечный жар в крови…»
Беспечный, вечный жар в крови
у мирозданья на виду…
Ещё чуть-чуть – и две любви
меня на свет произведут.
…Ещё чуть-чуть – и я шагну
из материнских рук надёжных
в свою двадцатую весну,
где так светло и бестревожно.
…Ещё чуть-чуть – и всё сумею,
и храм воздвигну для двоих,
и всё