– Мне нет пятидесяти.
– Но сорок-то есть?
– Сорок есть. Давай, нам будет легче в общении.
– Ладно, соглашаюсь. Фотографию я найду, но не сейчас. Я распечатаю новую с прогулки, сделанную в день аварии, и приду к тебе в салон. Хорошо?
– Отлично. Карина, вопрос. Как ты поняла, что авария была запланированной?
– Он выскочил внезапно, когда я оказалась на полосе, а попытавшись убежать, поняла, что он вывернул руль в мою сторону. Это была погоня, он целился. И даже видеорегистратор диковинным образом сломался перед трагедией.
– Все ясно. Я жду тебя. Часы приема и телефон – всю информацию увидишь на визитке.
– Ладно. Тебе пора или, может, посмотришь, как я пою? Джордан не увидит тебя. А если увидит, то не сбежит со сцены, чтобы напасть. В зале на него самого тогда нападут фанатки, а это – еще страшнее. – Карина рассмеялась сквозь слезы. – От мужа у меня тогда одни лохмотья останутся.
– Звучит как правда – парень он яркий. Хорошо, я посмотрю шоу. Интересно выглядите. Вы оба. А Джордан просто виртуоз в игре на гитаре.
– Да, школа Гарварда плюс талант.
– Вы играете мрачную музыку только теперь, или раньше тоже играли?
– Раньше – тоже, часто. И, несмотря на это, вовсе я не призываю людей через мою музыку к мыслям типа «жизнь дрянь». Наоборот я говорю «да, мне сейчас плохо, но я найду способ справиться с этим». Многие люди боятся признать, что им хреново. По-моему, именно это скопление в душе и приводит к суицидам. Не надо сдерживаться, надо писать, говорить и петь. А может и кричать. Если это помогает, почему бы и нет?
Петр описал ее оценивающим взглядом, и оценка получилась высшей.
– Ты умна. Особенно для своего возраста. Оставайся такой же.
– Ладно. Можно узнать, почему ты сопротивляешься дару? Он передался тебе от отца, но как?
– Это родовое… можно смело назвать проклятие.
Карина нахмурилась.
– За что?
– Я не знаю, насколько достоверны эти сведения, но есть поверие, что несколько веков назад в роду Дорониных были самовлюбленные кретины, и их наказала одна ведьма.
– Нечестно. Почему именно вы? У всех есть косяки.
– Повторюсь, это просто поверие. Как бы там ни было, это проклятье лишило меня дела всей жизни. Я анестезиолог, и не могу назвать даром умение прийти на работу и заранее узнать, кто с чем поступит, кто умрет и как умрет.
– Поэтому ты уволился?
– И пошел туда, куда заставил меня прийти этот дар.
– А прежде чем ты обрел дар, что было самым неприятным в твоей профессии?
На мгновение после вопроса Петр замолк, решая, отвечать или нет.
– Смотреть в мертвые глаза. – Сказал он, и что-то в самом звуке его голоса заставило Карину поежиться. – Теперь в спиритическом салоне мне самое место. Я ненавижу его, там так темно… Иногда кажется, что дар мной командует, а не я