«О господи! Доколе буду видеть экое! – поднялся Ной и долго сидел, прислонившись спиною к столбику, подпирающему второй ярус, откуда слышался мерный посвист спящего солдата. – Век будет видеться кровавое побоище! Хучь бы на малый срок замиренье вышло – дых перевести!»
Хоть бы на малый срок…
На другой день Ною столь же не повезло, как и в день минувший.
Где проходит совещание – неизвестно…
Побывал еще в одном стрелковом полку за Невою – такая же чересполосица: ни толку, ни понятия. А про дисциплину и говорить нечего – кто во что горазд! Не войско – цыганский табор.
А было ли в самом деле совещание? Куда уехали выборные командиры с полковником Дальчевским и начштаба Мотовиловым?..
III
В половине восьмого вечера притащился Ной со спецпоездом из Петрограда в Гатчину – злой до невозможности, наполненный, как река в половодье, мутностью.
Сумеет ли он удержать полк от восстания, когда казаки, да и солдаты будто взбесились, раззуженные господами-говорунами?.. Ну а если удержит полк, а в Гатчину припожалуют дивизии из Пскова? Тогда бывшие высокие благородия припомнят и бой под Пулковом, и генеральского коня, а заодно присовокупят комиссара – Бушлатную Революцию: «Ага, скажут, в одной упряжи с большевиками ходил? На веревку его!»
Не расстреляют и не зарубят – повесят на осине, как сказал комитетчик Павлов.
Но отступать ему некуда, да и поздно, одной линии надо держаться.
С улицы увидел, что одно из окон закрыто изнутри досками – ставень, что ли, сделал Санька? Второе светилось.
Постоял возле дома на углу переулка к станции. Темень. Небо затянуло серыми овчинами облаков, мороз чуточку сдал, как это всегда бывает перед снегом.
Прошел в обширную ограду, обнесенную каменной стеною, – ворот не было: кто-то из местных жителей утащил на дрова. Поднялся на высокое крыльцо – дверь на запоре. На стук вышел Санька.
– Возвернулся? Слава богу!
– Чего на запорах сидишь?
– Скажу потом.
Прошли просторную веранду с выбитыми стеклами в рамах, еще четыре пустынных и гулких комнаты, не пахнущие жильем, а тогда уже в обжитую, свою – теплом напахнуло и сосновыми щепами. Натасканы доски, ручная пилка на стуле, гвозди, молоток, топор, а на окне – сработанный Санькою ставень.
– Чудишь, что ли?
Санька, в гимнастерке без ремня, разморенный теплом, убрал топор, пилку, доски. Сказал:
– От