Но именно в то жаркое лето в городке произошли убийства. Тогда меня это не особенно заинтересовало, но поразил тот факт, что все убитые носили фамилию Резина.
Позднее мне все стало ясно.
Женитьба Тино
Каждый сидел за отдельным столом со своей родней. Наши взгляды встретились. Гул голосов, музыка – народ пел и танцевал. Я, Манчино и Гроссо подняли бокалы за нашу дружбу и произнесли беззвучно, лишь шевеля губами, школьную клятву верности.
Я поставил бокал на стол, обернулся и посмотрел прямо в глаза отцу. Он покачал головой: он догадался! Только он понял нашу тайную клятву. Боже мой, он всегда относился ко мне как к мальчишке. Не знаю, какие мысли вертелись у него в голове, но отец понимал, что мы с Манчино и Гроссо храним свои секреты. Впрочем, мы втроем всю жизнь были не разлей вода. Наши отцы всегда чуяли, что мы в сговоре: когда нас допрашивали после очередной проделки, мы с невинным видом твердили одну и ту же версию истории. И даже побоями от нас ничего не могли добиться. А после мы частенько смеялись над полученными синяками – наша шкура просто пестрела лилово-черными подтеками.
Постепенно суровым родителям прискучило колотить нас. Они пытались помешать нам видеться друг с другом. Но от этого наша дружба только крепла. Каждый раз, когда отец спрашивал, с кем я шатался, я отвечал: “С Нелло и Тино”. В конце концов он смирился.
Чуть поодаль сидел Тото. Я с радостью поздоровался с ним. Мне, и правда, было приятно встретить его спустя много лет. Я силился припомнить, когда мы виделись в последний раз, и в памяти всплыл случай с мотоциклом карабинеров, когда Тото в шутку подставил меня, а я всыпал ему как следует.
Тото робко ответил на мое приветствие. Я подошел к нему и крепко обнял, отметив про себя, что его встречное объятие было каким-то вялым, почти неохотным. Он познакомил меня с женой и дочкой, прелестной малышкой нескольких месяцев от роду. Мы побеседовали о том о сем, потом он отлучился вместе с женой в туалет, чтобы сменить малышке подгузник.
Мы с друзьями весь вечер отплясывали с матронами из нашего квартала, которые почти что вырастили нас, даря свою ласку и любовь, а иногда не скупясь и на подзатыльники.
Даже Калуццо подобрел. Раньше он всю душу вкладывал в свой огород и увлекался цветоводством. Вечерами после работы он пропадал в своем садике, который находился рядом с футбольным полем. Если мяч попадал к нему в сад – значит, игре конец. Калуццо отбирал мяч без всякой жалости. За это мы платили разбитыми вдребезги окнами в его доме. Однажды Калуццо поймал Гроссо и пребольно отодрал