Глаза Робби превратились в щелки. На щеке багровело пятно.
– Верно. Не должен был.
С трудом поднявшись, Робби с опущенной головой протиснулся мимо отца и поплелся к лифту.
– Роберт! Ты куда?!
Мальчик не ответил.
Спустившись вниз, он прошел сквозь вертящиеся двери и вдохнул холодный свежий воздух. По лицу катились слезы.
Боже!
Мама!
Кто-нибудь!
Помогите мне! Пожалуйста, пожалуйста, помогите мне!
Роберт, ничего не видя, бежал по Парк-авеню. Из горла вырывались сдавленные всхлипы.
Настоящая депрессия началась в двенадцать лет, вместе со взрослением.
До этого Роберт помнил только периоды черной печали. Иногда он так тосковал по матери, что сердце заходилось настоящей болью, как при остром приступе стенокардии. Однако это бывало нечасто. И он всегда мог излечиться игрой на пианино или общением с Лекси.
Но в двенадцать лет начались, казалось, совершенно необратимые перемены. Тьма застилала душу и отказывалась уходить. Роберту казалось, что он бредет по бесконечному туннелю, в котором кто-то наглухо закрыл входы и выходы. И оставалось только безнадежно шагать вперед, медленно переставляя ноги. Голоса, сладкие голоса манили его покончить с этой никчемной жизнью. Они следовали за ним повсюду. Ради младшей сестры он старался их не слушать. Но все глубже и глубже погружался в вечный, бесконечный мрак.
Однажды он обо всем рассказал дяде Барни. На следующий день в его спальню ворвался отец и, буквально изрыгая огонь, сунул сыну прозак, заставив три раза в неделю посещать психотерапевта. Робби вежливо выслушивал последнего целый год, не забывая топить таблетки прозака в унитазе. Он не слишком часто размышлял над происходящим, но понимал, что таблетками отец пытается загладить собственную вину и что транквилизатор вряд ли может помочь его проблеме.
Это был последний раз, когда Робби Темплтон искал помощи у взрослых. Отныне он остался совсем один.
И, словно тьмы было недостаточно, Робби все острее ощущал, что он не такой, как все. Его не интересовали девушки, хотя так называемые друзья, парни, которые вились вокруг него, потому что Роберт был богат и красив, но ничего не знали о муках его изломанной души, помешались на девчонках. Особенно на их грудях, ногах и вагинах.
– Видели сиськи Рейчел Макфи? Клянусь, эти крошки утроились в размере всего за одно лето!
– У Энни Матис самая сладкая, тугая маленькая «киска» во всем десятом классе. Вот и толкуй о туннеле любви!
– Если к концу года Анжела Брикли не возьмет губками мой «петушок», клянусь, я покончу с собой!
Конечно, они несли всякую чушь! Хвастали друг перед другом. Робби хорошо знал, что большинство мальчишек в его классе все еще девственники, несмотря на разговоры о «кисках» и минетах. Но это было совершенно не важно. Проблема в том, что они заглядывались на девушек. Все.
Кроме Робби Темплтона.
Он вспомнил, как у него упало сердце, когда несколько недель назад Лекси торжествующе объявила:
– Я знаю, почему у тебя