– Ты почему плачешь?
– Не знаю. Не знаю, только мне жаль, что ты ну ничего, ну ничегошеньки не понимаешь.
Вдруг я не прав? – подумал он. Я себя вел с ней так, как, мне казалось, она того заслуживает, то есть как со шлюхой. Но вдруг я и впрямь не прав?
– Ладно, пошли в дом, хотя бы умоешься. Потом я провожу тебя до дому, если ты хочешь домой.
– Я не хочу домой, – хныкала она. – Я домой больше вообще не пойду. Буду сидеть здесь всю оставшуюся жизнь.
– Эта квартира стоит двадцать пять долларов в день. Через несколько дней я отсюда съезжаю, потому что меня забирают в армию.
– И я с тобой! – хныкала она, причем вовсе не для того, чтобы вызвать у него улыбку: просто ей было плохо; прежде она даже не представляла, что ей может быть так плохо.
Он вполне допускал, что ей может быть плохо оттого, что он ее достал, как достала его она, но теперь… теперь, когда он стал свидетелем этого несусветного, невероятного плача, которому невозможно не верить, он оказался полностью сбит с толку: ведь она так плачет, так горестно, неостановимо, даже холодной водой в лицо этот ее плач не унять. Что, черт возьми, происходит? О чем это она?
И почему ей надо плакать на груди именно у него? Все, чего он хотел, – это просто немного развлечься, провести ночь с компанейской телкой, которая симпатичнее и моложе других, и о чем же тут так рыдать и плакать?
Теперь, через семь лет в Сан-Франциско, она опять плачет точно так же, потому что посреди их забав он обманул ее, сломал тот ход игры, который был ей понятен, и этим вновь вызвал тот же плач.
– Ну хватит уже реветь, – сказал он.
Но женщина остановиться не могла, она вошла в состояние, которым не управляла, но и он над этим ее состоянием был не властен, однако именно эта ее способность к такому искреннему плачу как раз и держала их вместе, как это ни печально. Он лег в кровать с нею рядом и заключил ее в объятия.
– Ты мерзкий гад, – хныкала она, быстренько тоже сжав его в объятьях и для верности обхватив заодно и ногами. – Господи, как я одинока, но ведь и ты, ты же ведь тоже! А там, в соседней комнате, наши дети, и мы все… господи, как мы все одиноки! Боже, какой все это кошмар.
– Слушай, ну для разнообразия, замолкла бы хоть ненадолго, а?
Глава 9
Проснувшись, он осознал, что над ним стоит маленький мальчик. Мальчик стоял над ним уже минуту или две. Даже во сне он чувствовал, когда приходит мальчик, хотя тот никогда ничего при этом не делал и ничего не говорил. Просто стоял, а потом отец открывал глаза и вставал. Вот и сейчас отец открыл глаза.
– А ты не хочешь обратно в постельку? Может, еще поспишь?
– Нет, папа. Я хочу одеться.
– А Рози спит?
– Спит? Да это она меня и разбудила!
Мужчина нащупал на ночном столике между двумя кроватями часы, времени оказалось уже почти семь – в общем, не так уж плохо. Он вылез из-под одеяла и увидел, что все лицо мальчика как бы подмигивает, вся мрачность с него сошла и оно светится