Возраст любви. Бертрис Смолл

под кровать. Потом почистила зубы тряпочкой и вымыла интимные места.

      Горауин довольно кивнула.

      – А теперь снимай камизу.

      – Мама, а он тоже будет голым? – нервно пробормотала Аверил.

      – Вот увидишь, он придет в чем мать родила, – усмехнулась Горауин. – Я всегда считала, что любовники должны быть равны, хотя столь нечестивая мысль немногим придется по вкусу.

      Аверил послушно сбросила камизу и легла на большую постель, занимавшую почти всю комнату.

      – Я готова, – прошептала она.

      – Расплети волосы, – велела мать и, дождавшись, пока Аверил исполнит приказ, снова кивнула: – Вот теперь ты готова.

      Она наскоро взбила светлые пряди, так чтобы они обрамляли лицо дочери и волнами лежали по плечам, и, нагнувшись, поцеловала Аверил в лоб.

      – Слушай его во всем и ничего не бойся. Завтра мы поговорим о сегодняшней ночи, и я научу тебя всему, что необходимо знать. Сейчас, однако, твоя невинность все за тебя скажет.

      С этими словами она ушла.

      Несмотря на утешения матери, Аверил дрожала от страха и возбуждения, ожидая, когда Рис Фицхью придет к ней. Может, стоит еще раз помочиться? Нет, не хочется.

      Она имела самое смутное представление о том, что ждет впереди. Он уложит ее на спину и оседлает. Ее любовный грот находится между бедрами. Его мужское копье пронзит ее. Говорят, что в первый раз будет больно.

      Сердце Аверил отчаянно колотилось. Она еще никогда не была близка с мужчиной. Как это будет?

      Она подтянула одеяло, внезапно застыдившись собственной наготы.

      И тут она услышала доносившийся с лестницы смех, становившийся громче с каждой секундой. Протестующий голос Риса. Снова смех. Оглушительный топот.

      Аверил напряженно прислушивалась, но не смогла разобрать слов.

      Дверь распахнулась, и в комнату грубо втолкнули Риса, на котором не было ни единой нитки.

      – Вот и он, леди, – объявил Роджер Мортимер с плотоядной ухмылкой. Он едва держался на ногах. – Мы раздели его для вас, но вам придется сделать остальное.

      Он жадно пялился на нее в надежде увидеть груди.