– Милая Верочка!..
Она вскинулась недоуменно, и вспомнила, и пожалела, потому что мгновение назад понадеялась искренне, будто все они забыли.
– Я знаю, – кивнул Берштейн, заглядывая ей в глаза и глубже; в такие секунды не оставалось ни тени сомнения, что он гений, высшее существо, не отсюда. – Многие женщины, которым уже не семнадцать, предпочли бы навсегда забыть про этот день. Но, Вера! – голос его возвысился, – ты ведь не женщина, ты Поэт. А поэт не имеет возраста. Это с одной стороны…
Он хитро, чисто по-берштейновски сощурился и продолжил:
– А с другой – день появления на свет поэта есть праздник для человечества. Мы не имеем права за это не выпить. За тебя, Верочка!
– Браво! – закричал Скуркис, непонятно, то ли самому тосту, то ли его адресатке; звон бокалов и Машенькин смех подхватили его возглас, и дальше, как только все выпили, беседа потекла привычным ручьем:
– А вы слышали, NN все-таки бросил свою старую толстую жену.
– Да что ты говоришь, Машенька?!
– У него образовался роман с одной юной поэтессой… вон, Вера ее знает. Такая Катенька.
– Мы все ее знаем. Особенно Берштейн.
– Скуркис, ты циник и брутальное чудовище!
– А что я сказал?
– Ничего он такого не сказал. Я действительно знаю Катю, даже, помнится, рекомендовал ее… Прекрасный поэт! Машенька, дорогая, ты что-то путаешь, у нее не может быть ничего общего с NN…
Рокочущий контрабас, лязгающие ударные, заливистая скрипка, приглушенная виолончель… Как хорошо и красиво, если не вслушиваться в слова. Кажется, прозвучал еще один тост, Вера пригубила наливку из узкой, почти аптекарской склянки тонкого стекла – склянка в «Склянке», чудесно, так, наверное, и задумано, – мягкий жар опалил горло, по всему телу разлилось ленивое тепло, и время остановилось, и пускай, она была согласна, чтобы так продолжалось всегда. Какие они милые, как я их всех люблю. Как замечательно, что они (интересно, кто? – Берштейн, Машенька, Скуркис?.. а впрочем, неважно) не забыли про мой день рождения. Какое чудо, что мы нужны хотя бы друг другу. Мы сами и наши стихи…
– А между прочим, начало через семь минут.
– Ну и что? Пока народ соберется, пока местные отчитают…
– Приличный поэт, как и приличная девушка, никогда не приходит вовремя.
– Ты не похож на приличную девушку, Красоткин! Нет, правда, мальчики. Мы, конечно, хорошо сидим, но неудобно перед организаторами…
– Организаторам точно все равно. У них сейчас банкет.
– Серьезно?
– Для избранных. Нас не пригласили.
– Жора, только не надо завидовать! Попроси лучше счет.
– Машенька, ты чудо…
– Кто-нибудь