Пусть опадают пух и перья нот.
В их невесомости легко обжиться,
и в паузе бездонной утонуть,
достать дневник, и на полях страницы
у юрких почеркушек быть в плену.
Внимать застывшим на губах намёкам,
и… слышать, как хрустит запретный плод.
Пусть опадают пух и перья нот,
с… изяществом каприса, мимолётно…
Капельмейстер
В конюшне играет корнет.
И в паузах – слышно – «frulato»
губ трогательно-деликатных,
«триоли» копытец на «нет».
Смешалась поэзия с прозой.
Нет боли, неправды. Нет позы.
Как будто, и… времени нет.
В конюшне играет корнет.
Есть для баловства сахарок,
с водою древесная кадка.
Гарцует на крупе тавро.
Взлетают сигналы, каскады,—
три кварты – полгаммы в ответ.
И нет наилучшего места.
В конюшне играет корнет.
Тревожит рассвет капельмейстер.
Элен
Она очаровательней иных
с, нахмуренной от слома, веткой липы,
с изяществами грациозной скрипки,
в подцветке, заглянувшей к нам, луны.
Глотают троеточия акценты.
Ранимость и терпение бесценны.
Наитиям Элен – всегда верны.
Она очаровательней иных…
Она прекрасней ломкой тишины,
законченнее точного рисунка,
переместившегося со стены
на нотную строку «сонаты лунной»,
уступчивее сдержанной вины,
изысканнее трепета в смущеньи…
Она очаровательней иных —
моя печаль, надежда, очищенье.
Каллиопа[6]
Всё предначертано как смерть.
Об этом говорят легенды,
рунических находок твердь,
хранят молчанье саги, веды.
Кому-то: паруса на саван,
кому-то в мраморе осанна,
кому-то в сгибах эры смерч,—
всё предначертано как смерть…
Пусть разбиваются теченья,
и в слабом месте рвётся круг.
Вы – яркий проблеск освященья,
и – отзвук чувственных разлук.
Не страшно с Вашей тенью – в Лету,
и – в чёрной ночи круговерть.
Всё предначертано как смерть,
где невозможен луч рассвета.
33 мая
Мерцает фиолетового тленье.
У красоты стремительнейший век!
Надломана гармония сирени.
Прекрасное на грани. Тает цвет.
С холста глядит восторженно портрет.
Читаю полушёпотом сонет.
Воспитываю чувство нетерпенья.
Мерцает фиолетового тленье.
Я с Вами рядом буду незаметным,
невнятные признанья, скрыв от Вас.
Я ошибаюсь, я обманут светом.
Я обречён на это каждый час.
Остановись, прекрасное мгновенье!
Мне дарит образ хрупкие слова.
Мерцает