– Выживают лишь наиболее приспособленные.
– Или самые жестокие. А ведь считают, что цивилизованность должна прогрессировать.
– Так это вы цивилизуетесь, а они – нет.
– Ну вот, кое-что изменилось. Внезапно. Буквально за последние дни. Понятия не имею почему. Но я… Вы говорили, что если появится что-то необычное, кто бы за этим ни стоял… Так вот, даже не знаю… А не может ли цивилизованность возникнуть сама собой – среди этих детей, живущих в городских джунглях?
– Именно в таких трущобах и зарождаются ростки цивилизации. Впрочем, мои дела в Делфте завершены. Здесь никого не нашлось. И от местных столовок меня уже тошнит.
Следующие несколько недель Боб держался тише воды ниже травы. Предложить ему было нечего – его лучший план находился теперь в чужих руках. И Боб знал: благодарность – вещь крайне непрочная. Он мал, ест совсем немного, но если он начнет постоянно возникать и путаться под ногами, будет раздражать остальных своей болтовней, то вскоре его станут лишать еды – уже не ради забавы, а в надежде, что он или умрет, или уберется куда-нибудь подальше.
Боб чувствовал, что глаза Ахилла все чаще и чаще останавливаются на нем. Что ж, если Ахилл его убьет, так тому и быть. Все равно его от смерти отделяют каких-нибудь двое суток. Значит, план не сработал, а поскольку других идей у него не было, не так уж и важно, что из этого плана ничего хорошего не вышло. Если Ахилл запомнил, как Боб убеждал Проныру убить его, а он, конечно, это запомнил и теперь обдумывает, где и каким образом убить Боба, то предотвратить это уже нельзя.
Пресмыкаться нет смысла. Это сочтут проявлением слабости, а Боб не раз был свидетелем того, как хулиганы (а Ахилл – хулиган по зову сердца) особенно злобно измывались над теми, кто неосторожно показал свою слабину. Не поможет ему и какой-нибудь новый хитроумный план. Во-первых, потому, что такого плана у Боба нет, а во-вторых, Ахилл примет его за вызов своему авторитету. И другие члены банды тоже этому не обрадуются – сочтут, что он выпендривается, хочет показать, будто мозги есть только у него. Они уже и без того ненавидят Боба за то, что именно он предложил план, изменивший их жизнь.
А жизнь поменялась круто. Уже следующим утром Ахилл отправил Сержанта занять место в очереди в Хельгину столовку на Аэрт-ван-Несстраат, потому что, как он выразился, раз уж им все равно придется терпеть побои, лучше пусть это будет после того, как они получат самую лучшую бесплатную жратву во всем Роттердаме.
Он, конечно, пугал их, но все же заставил весь вечер репетировать каждое движение, отрабатывая элементы взаимодействия, чтобы они не выдали своих намерений слишком рано, как это случилось, когда они напали на него самого. И эти тренировки подарили уверенность. Ахилл говорил: «Вот этого от нас будут ждать» – или: