Эта форма самозвано явилась в мои черновики когда-то, и закрепилась наряду с другими.
В дорогу!
На плече – пустая рама,
прост и лёгок первый шаг.
Позади остались: драмы,
юность, детство, синий шар…
Охнет с эхом майский гром,
дрогнет пылкое перо.
Невесомость, лёгкость, радость…
На плече – пустая рама.
Профиль выскользнет из пятен,
междометие вспорхнёт…
Путь раскущенный – заклятье,
да ещё и тропка ждёт.
Неизменны – гомон, гаммы,
грай. …А на плече одном —
Божеству пустая рама,
якорь фарта – на другом.
Рожечник
Повстречали мы весну
в белой рощице вдвоём.
Закричи, кичливый гусь,
раздувайся пузырём.
Расщепляет пищик звуки,
атональной дикой утки.
Фон как тишина – без дна.
Просыпается весна!
Уж, вы, гужвы, жух-жугвы,
пожурите жувра иржх.
Гужи-ужвы, шурх-жувры…
Что же будет впереди!
Почки лопаются, хором
слышатся припевы прях.
Просыпаются просторы.
На рожке играю я!
«Правды нет. Вокруг – неправда…»
Правды нет. Вокруг – неправда.
От волны ползёт звезда.
Бурлаками тянут крабы
потонувший бот со дна.
В нём ядро, из бука крест,
и охотничий обрез,
амулет коряка, ладан,
прячется в туман неправда…
Из воды взлетает рыба,
как всегда полно забот,
ведьма возится с корытом, —
(полетит, иль поплывёт?).
В ночь рождения баллады
размывают волны след…
Правды нет. Вокруг – неправда.
И меня как будто нет.
«С вишнёвым сиропом халва…»
С вишнёвым сиропом халва,
в развале взгрустнули пионы…
А вот – исключение для Вас
и шёпот колено-преклонно.
Забыть о вчера, послезавтра,
накрыть на двоих поздний завтрак:
«Кантабиле» струнного звук,
с вишнёвым сиропом халву,
нюанс ананаса и льда,
угрозы, с улыбкой, шутливо…
Пусть в память войдут навсегда:
ответ – «нет-нет-нет!» торопливый,
и херес, конечно, для Вас,
и кофе под сливочной пенкой,
с вишнёвым сиропом халва,
и тень Паганини на стенке…
«Прекрасно ночью у лимана!..»
Прекрасно ночью у лимана!
Волна, песок, на нём: меандр
и строки иеремиад,
морских трилогий, драм, романов…
Часы застопорили ход,
поставив там, где плёс и брод,
балет бакланов и лобанов…
Прекрасной ночью у лимана!
Удара в трюм разнёсся гул,
разбили в крошку кромку чайки,
проснулась цепь на берегу,
и рында звякнула с причала.
И, кажется, не будет завтра
и можно жить лишь тишиной…
Но как прекрасно под луной
быть в ощущении театра!
Искушение Водяного
От страшного сна не очнуться —
на якоре старец, вокруг
акулы в наждачных кольчугах
ведут с осьминогом игру.
И слышится, с проблеском, хруст.
Ласкается щупальцем спрут.
Медузы колышутся чутко.
От страшного сна не очнуться.
Сверкают как лезвия жабры,
мурены висят на плечах,
огромная белая жаба
как