И бьются сосульки о землю – кому-то на счастье.
И снегу холодному снятся горячие сны…
Неудержимо приближался март. Дневные оттепели сменялись ночными заморозками. Серая мгла, неделями скрывавшая солнце, стала рушиться, как железный занавес. Солнце проглядывало всё чаще, и светило оно уже совсем не по-зимнему. И смотрело оно прямо в глаза, не стесняясь.
Я продолжал штудировать книги по финансам, которые мне приносила Кити. К своему удивлению я обнаружил, что многое из того, что было не понятно мне, было так же не понятно и ей. Я часто задавал ей вопросы по той или иной теме, но она не знала на них ответа. При этом она нисколько этого не стеснялась, говоря, что совсем не обязательно знать всё. Но совершенно необходимо безупречно знать «свой участок», как она выразилась.
Кроме того я обнаружил, что сам начинаю кое-что понимать: что-то поверхностно, что-то глубже. Но постепенно всё так или иначе становилось понятным.
Но стихи не отпускали меня. Я продолжал их писать, хотя уже и не в том невероятном количестве, как раньше. И я продолжал ходить раз в неделю к Александру Сергеевичу на подготовку к поступлению в ВУЗ. Тут я позволял себе двойной обман: Кити я не говорил, что продолжаю готовиться к поступлению в Литинститут, Александру Сергеевичу не говорил, что передумал поступать. Я так рассудил: если Кити меня бросит, если у нас что-то не заладится, тогда я всё-таки попытаюсь поступить в институт.
Сейчас, с высоты своего жизненного опыта, я уже точно знаю: такая раздвоенность и неопределенность неизбежно образуют в жизни трещину, которая потом расползается, ширится и, если совсем не повезет, может развалить здание жизни пополам и обрушить его. А если и повезет, залатать эту трещину будет практически невозможно, через нее постоянно будет сочиться вода, поступать холод, и всевозможные вредоносные твари будут беспрепятственно проникать вовнутрь.
Февраль – месяц короткий. Особенно, когда год не високосный. Потому не успел я оглянуться, как наступил март. И март понесся вперед неудержимо…
Март 1998
Фразу «сегодня за мной приедет муж» в марте я слышать от Кити перестал. Я еще какое-то время по привычке поглядывал в сторону окна, когда мы с ней болтали и целовались в ее маленькой вечерней комнатке, но чувство опасности полностью исчезло. Иногда мы и вовсе забывали закрыть жалюзи. Я как-то спросил ее: куда муж-то делся, почему перестал приезжать? Кити ответила, как обычно, не без юмора: «А ты что, соскучился? могу позвать…» Она сказала, что у него прибавилось работы, и он уже не успевает за ней заезжать. Однако, подозреваю, причина была в другом. Она просто запретила ему приезжать за ней, и он беспрекословно выполнял ее приказ.
К 8 марта я ей подарил букет цветов и почему-то колготки… Если честно, сейчас я постеснялся бы дарить женщине колготки. Даже самые дорогие и роскошные. Как-то это странно и не серьезно. Конечно, можно дарить женщинам и разноцветные чулочки с подвязками, и рваные колготки из секс-шопа, но не всем – только временным половым партнершам, с которыми нет