Я показала десятку, которую он мне дал.
– Забей, у меня есть кое-что. Ты даже думать об этом забудешь. Пошли в туалет.
Из туалета я вышла, громко шмыгая, носом. Конечно, это был не кокс: мне показалось, что мне сожгло слизистую, даже ухо зачесалось изнутри.
Настроение моё стало офигенным. Была, как раз, моя очередь танцевать. Я вышла на шест и просто растворилась в музыке. Все мои тренировки не прошли даром: я смогла даже то, что мне казалось, никогда не получится.
Когда две песни закончились, мне захотелось пить и что-то пожевать. Мне некуда было деть свои руки, и я вообще не знала, куда себя деть.
Машка дала мне жвачку.
– Под амфетаминами надо курить.
Я взяла сигарету у Маши из пачки.
– Молодая! Где твоя невинность? Ты зашла, и я почувствовал, что ты мне сегодня дашь.
– А мы её потеряли, вместе! – заявила Машка.
– Ты чё, дура, что ли? Могла бы мне продать. Я считал тебя умной.
Ну вот, первый мой прокол.
Он достал тарелку с горкой кокса. На этот раз, я уже знала, что делать.
Мы беседовали и нюхали, нюхали и беседовали.
Как же прёт на разговоры под этим делом.
Вдруг А. Е. положил мне руку на колено.
– У меня на тебя полчаса уже стоит, пошли в туалет сходим?
– Нет, я не пойду в туалет.
– А в машину пойдешь?
– В машину? Пойду.
– Яне понял твоей логики.
– Меня мама учила, что в туалете трахаются только шлюхи.
– Ну, малолетка – есть малолетка. Иди, посмотри сначала, какой здесь туалет, и сразу поймешь, почему это моё любимое место.
Офигеть! Это ж целая комната с полотенцами, окном и шторками.
– Ну, хорошо, давай.
– Молодая, ты охуела. Тебя ещё уговаривать надо. Давай, нюхай, и пошли.
Я сделала жест «слушаюсь и повинуюсь», сложив губки бантиком и состроив глазки, покривлялась от души, потом «убрала дорогу» и пришла к нему. Он закрыл за нами дверь.
– Как хорошо, что ты в платье. С тебя даже можно не снимать ничего.
Действительно, он не стал снимать ничего, даже мои, новенькие маленькие чёрные трусики: он просто их отогнул и начал… «Мммм… Мелкая… Как же ты хороша…» И сразу кончил. И всё.
Я поняла, что «давать» – это не так уж и сложно. Он у меня уже был третий…
Самый вкусный тирамису в «Иль-Патио», особенно под кокаином.
– Маш, я вот знаешь, что спросить хочу. Это же плохо – Всем давать? Да, ведь?
– Ну, ты же делаешь это за деньги. Есть такие тёлки, которые дают в клубе за два коктейля и не парятся. Все трахаются, и это, нормально.
Девушка-официантка принесла нам виски-кола и счет. Когда она отошла, Машка сказала:
– Вот, работать за 12000 в месяц – это плохо, тем более, тебе с твоей внешностью. Я никогда не буду такой, как они.
– Они про тебя то же самое говорят.
И мы заржали на весь «Иль-Патио».
Мы с Машуней нарастили себе, ногти. Когда не было гостей, мы с ней валялись на диване, и она трогала меня этими, ногтями, что у меня аж мурашки шли по коже.
Почему у мужчин нет таких, ногтей? Я представила себе дяденьку в пиджаке галстуке