– Неужели действительно теперь и следующие котята могут в Ваську пойти, хотя у них будет совершенно другой отец? – недоверчиво спросила я.
– Точно, Елена Васильевна! – подтвердил стоявший в дверях Слава. – И у собак та же самая история. Это я по своей Найде знаю.
– А уж хозяйка-то как убивается! – продолжала, между тем, баба Варя. – Она же столько денег в Фифочку свою вложила, а теперь? Только себе оставлять, а она уже набалованная! Абы чего есть не будет! А денег-то ей на разные деликатесы, где взять?
– Ах ты, паразит! – я легонько потрепала Ваську за ухо. – Набедокурил? А мне теперь расхлебывать? – Услышав недовольные нотки в моем голосе, Василис замолчал, притих и явно собрался сбежать от греха подальше, но я удержала его: – Лежи уж, кошкин сын! На благородных тебя, вишь ты, потянуло! Эх, ты! – и, подумав немного, сказала бабе Варе: – Вы предупредите хозяйку, что я сегодня же у нее кошку куплю. Кстати, что это за кличка такая? Фифочка?
– Да, Нефертити она по документам, – озадаченно объяснила Варвара Тихоновна и недоуменно спросила: – Куда ж вы ее денете-то?
– А в усадьбу отвезу, малышам Репниным. Ей там хорошо будет, а уж кормить будут так, как ей здесь и не снилось.
– Так я побегу! – подхватилась баба Варя.
Неласково сцапав Ваську и небрежно сунув его себе под мышку, на что он только обречено вздохнул, она шустро бросилась к дверям, чуть не столкнувшись с Мариной, которая тащила битком набитую сумку с моими вещами.
– Все готово, Елена Васильевна, – смущаясь от присутствия Вячеслава, доложила она.
– Ну и чего было самой-то сумку тягать? – грубовато забурчал Слава.
– Да не тяжелая она, – радостно вспыхнув от его заботы, залепетала Марина, а Вячеслав только отмахнулся:
– Ага! Я так и понял, что ты туда подушку пуховую положила! – и сам подхватил сумку.
Пока мы вышли из квартиры, пока мы ждали лифт, пока мы спустились на первый этаж, там, на площадке, уже почти подпрыгивая от нетерпения, нас ждала Варвара Тихоновна и, едва завидев меня, тут же бросилась к чуть-чуть приоткрытой двери кошачьей хозяйки, а я пошла за ней и, войдя, спросила:
– Ну, где здесь обесчещенная девица? – и почти тут же увидела ее. – Какая красавица! – невольно вырвалось у меня, а Нефертити, все правильно поняв (пусть кто-то другой говорит, что животные ничего не соображают, а уж я-то по своему паршивцу точно знаю, что они порой поумнее иных людей будут), медленно и важно двинулась ко мне, а, подойдя и почувствовав знакомый Васькин запах, потерлась о мои ноги.
– Господи, да как же я с ней расстанусь-то?! – со слезами на глазах горестно качала головой пожилая, седая женщина. – Я же к ней, как к родной, привыкла!
– Смотрите, – сказала я. – Вам решать. Хотите оставить ее себе –