Советская республика и капиталистический мир. Часть I. Первоначальный период организации сил. Лев Троцкий

истребляемый в ней капитал войны, а слабейшие неизбежно отстали, обессилели. Самым могущественным противником оказалась Германия, имеющая наиболее рационально организованную мощную промышленность; ей уступали в этом не только Россия, и не только Франция, но даже Англия. И когда начались мирные переговоры между Россией и центральными державами, фактическое соотношение сил не могло не обнаружиться, не могло не обнаружиться проявленное Германией в сорокамесячной борьбе колоссальное могущество, равно как не могли не выявиться страшная экономическая разруха, в которой ныне оказалась Россия, и факт дезорганизованности ее армии. И если бы мы базировались только на этих фактах, то, конечно, мы оказались бы в самом жалком состоянии, – даже и в том случае, если бы победила Англия. Ибо в современной войне платятся всегда слабейшие, а в силу всего исторического хода вещей Россия должна была оказаться наиболее ослабленной из так называемых великих держав. С этой точки зрения совершенно несостоятельны все утверждения буржуазной прессы о том, что мы были бы на гораздо более выгодной позиции, если бы вместе с нами в переговорах принимали участие наши союзники. Это, конечно, не верно, ибо для этой цели мы должны были бы прежде всего продолжать войну и, продолжая ее, тем самым растрачивать все более и более наши хозяйственные силы, дезорганизовать страну экономически и политически. Тем самым мы все более и более ослабляли бы наше значение в грядущих мирных переговорах, и, в конечном счете, капиталисты всех стран свели бы между собою счеты, заставив нас платить за все потери и убытки. Мы поэтому имели единственную возможность избегнуть окончательного и решительного поражения: это связать свою судьбу – судьбу русской революции – с революцией в Западной Европе.

      Тов. Троцкий в нескольких штрихах воспроизводит всю деятельность российской мирной делегации, предшествовавшую январскому перерыву, и доказывает, что январские забастовки в Австро-Венгрии и Германии[103] укрепляют позицию русской революции и ослабляют внутреннюю силу германского империализма. – Мы перед отъездом в Брест-Литовск, на последнем заседании III Съезда Советов, в котором мы принимали участие, говорили о том, что не можем взять на себя обязательства подписать истинно демократический и справедливый мир. Мы говорили, что революция может оказаться вынужденной подписать даже явно насильнический мир. Но в это время разразилась забастовка в Западной Европе и благодаря тому, что через Стокгольм к нам доходили очевидно преувеличенные сведения, могло показаться, что германский пролетариат близок к победе. И действительно, уже давно пролетарское движение в Германии не приобретало того грозного размаха, который оно приобрело в те дни. Однако это тотчас же отбросило германскую буржуазию в противоположную сторону, и она поняла, что малейшая уступка с ее стороны была бы капитуляцией, была бы смертным приговором капиталистическому строю Германии. Стачка была ликвидирована, и германская делегация повторила свои требования с полной непримиримостью и в прежнем объеме. Уступка была сделана лишь в области