Как и положено землякам, обнялись и расцеловались.
– Хорошо Фудзи выглядит, не так ли? Твой начальник ему недавно зубы выбил, но мы удачно вставили протезы, – прыснул в усы Коба.
Берия промолчал. Он был умный, понял, что лишь Коба смеет подшучивать надо мной.
Началась картина. Коба смотрел, как смотрят любимые фильмы простые люди, – пересказывал содержание вслух.
– Гляди… Сейчас этот Огурцов грохнется, – объявлял он. И по-детски хохотал. Ему очень нравилась Любовь Орлова. Ослепительная блондинка – мечта южного человека. – Хороша женщина… – говорил Коба.
Он не называл ее бабой. Для помешанного на женщинах Берии это был приказ: не дай тебе бог ее тронуть!..
Любимая картина закончилась в пять утра, когда наконец начали приходить шифровки от Ефрейтора (еще один наш агент) и Корсиканца.
Чемберлен, Даладье, Гитлер и Муссолини в половине третьего ночи подписали соглашение. Чехи, которых даже не позвали на конференцию, потеряли драгоценные Судеты и остались беззащитными… В обмен они получили гарантии неприкосновенности остальной территории Чехословакии, а Европа – обещание вечного мира.
Гитлер был счастлив. Как писал Старшина, он выскочил в приемную и к полному изумлению сидевших там двух секретарш прокричал: «Можете меня поцеловать!» И подставил щеку. Его лицо буквально сияло!
В официальной англо-французской ноте говорилось: «Правительства Англии и Франции понимают, насколько велика жертва, которую должно принести правительство Чехословакии во имя мира…» Французский министр иностранных дел, отправляясь к несчастным чехам, дабы сообщить о решениях конференции, громко сказал: «Иду к умирающему, чтобы дать ему божественное причастие».
В полученной шифровке от Корсиканца была цитата из речи Гитлера: «Национал-социалистская Германия не хочет войны уже в силу своих убеждений. И еще она не хочет войны потому, что прекрасно понимает: война не избавит Европу от страха и крови. В любой войне погибает цвет нации. Если кто-нибудь зажжет в Европе огонь войны, значит, он хочет хаоса. Мы же хотим порядка. Мы хотим быть вместе, чтобы обуздать проклятых коммунистов и навести порядок в Европе».
Англичанин и француз были счастливы. Ведь они не только везли мир своим народам. В Мюнхене наметился новый союз мечтавшего сокрушить большевизм Гитлера с остальной Европой, также ненавидящей нас.
Я закончил читать сообщения наших информаторов.
Молотов и Берия сидели с подходящими моменту траурными лицами. Коба, посасывая трубку, разгуливал по кабинету. В такие минуты лицо у него становилось старым, изможденным. Казалось, он держал на своих узких плечах непомерную ношу – всю страну. И он, как я помнил, знал ее вес. Я опять гордился своим другом – атлантом Кобой.
Он вдруг обернулся к нам, заговорил:
– Что приуныли?