Много лет прошло с тех пор, когда лавочник слышал эту историю, и еще более со времени последнего посещения Константинополя таинственной личностью. Но он не умер! Он снова возвращался. Это было так странно, что трудно верилось такому необыкновенному событию. Во всяком случае, легко было убедиться в справедливости того, что сообщалось в письме: стоило только сравнить золотой медальон, хранившийся в шкафу, с восковой печатью.
Сын Иадая понял это и, сделав знак гонцу, вышел из лавки во внутреннюю комнату.
– Присядь здесь, – сказал он по-гречески, – и подожди, пока я вернусь.
Гонец улыбнулся и с поклоном сел. Тогда Уель надвинул на брови свой тюрбан и, взяв письмо, быстро отправился домой.
Он шел так скоро, что почти бежал. По дороге ему встретились знакомые, но он не обращал на них внимания, и если они с ним заговаривали, то он не слышал их слов. Достигнув дома, он вбежал в дверь с такой поспешностью, словно его преследовала толпа. Очутившись перед шкафом, он стал торопливо перебирать различные предметы на второй полке, но как он ни перевертывал их, медальон не находился.
– Боже мой! – воскликнул он, ломая себе руки. – Медальона нет. Он потерян. Как я теперь доищусь до правды!
Сын Иадая был вдов, и его молодая жена, умирая, оставила ему маленькую девочку, которой во время появления странного гонца было тринадцать лет. Для ухода за ней и для ведения хозяйства он завел экономку, очень почтенную дщерь Израилеву. Естественно, что в своем смущении по поводу утери золотого медальона он вспомнил об этой особе, но в ту самую минуту отворилась дверь, и в комнату вошла его дочь.
Она напоминала мать чистым, светло-оливковым цветом лица и нежными улыбающимися черными глазами, в которых так светилась любовь, что не надо было выражать ее словами. Девочка была веселая, ласковая, приветливая и пела с утра до вечера. Часто, смотря на нее с любовью, он примечал в ней задатки всех достоинств покойной жены, которую он считал совершенством.
Несмотря на свое смущение, он посадил к себе на колени девочку и стал целовать ее в обе щеки. Неожиданно его глазам представился золотой медальон, висевший у нее на шее. На его вопрос она объяснила, что экономка дала ей этот медальон как игрушку. Сняв медальон со шнурка, на котором он висел, Уель подошел к окну и после тщательного сравнения его с печатью в письме убедился, что они совершенно одинаковы.
Он немедленно вернулся в лавку и, взяв Сиаму, отвел его в свой дом, где поместил в комнате, отведенной для гостей, а на следующий день приступил к осуществлению плана его господина. Отыскать подходящий дом оказалось нетрудно, и он вместе с Сиамой выбрал двухэтажный дом на улице, огибавшей гору, на которой стояла небольшая христианская церковь. Обращенная на восток, она находилась на самой границе между кварталами греков, отличавшихся чистотой, и евреев, славящихся неопрятностью. Ни гора, ни церковь не препятствовали обширному виду с крыши дома, откуда можно было видеть